Код Омега
Шрифт:
— Не хочешь стать завтраком рептилии?
— Ты догадлива.
Пара углубилась в чащу, осторожно ступая по пожухлой траве. Папоротник по грудь и гигантские деревья настораживали. И Кир, и Стася в любую минуту были готовы встретить какого-нибудь древнего животного из формуляра палеонтолога, но чаша сия их миновала.
К вечеру они вышли к деревушке у пруда.
Мазанки выглядели абсолютно индифферентными, но это ничего не значило. Опыт предыдущих встреч говорил, что внешний антураж может оказаться обманчивым.
— Здесь останемся, — предложила Стася, оглядывая тихую деревушку, белые убогие домишки с покрытыми соломой крышами.
— Тебе нужен полноценный отдых и ужин.
— Про душ забыл.
— Не помешает. Но питание и отдых важнее — выглядишь паршиво.
Она и чувствовала себя соответственно. Было душно, тело ломило и ныло, будто она сделала марш-бросок с северного полюса на южный за двадцать четыре часа.
— Оставайся здесь, — постановил Кир. Просканировав территорию селенья, он не выявил признаков опасности, но все же опасался. — Я на разведку и за провиантом. Надеюсь, повезет.
— Хорошо.
— Только не уходи.
— Не уйду, — заверила. Ей сейчас и до деревни не дойти.
Кир нырнул в темноту, а Стася легла под куст и рванула ворот куртки, чтобы чуть остыть. Минуты не прошло, ее забил озноб, скрутило от холода так, что зубы застучали. Она покосилась на ворот, проверяя работу системы теплообеспечения — в норме. Значит, дело в ней. Заболела. Подхватила лихорадку на болоте? Лучше так. О чуме думать не хотелось. Конечно, шансы, что Кир может заразиться от нее, раны нулю, но страховка никому не мешает.
Стася закрыла глаза, попыталась заснуть, но ее маяло и крутило. И чем дольше отсутствовал Кир, тем хуже она себя чувствовала.
Когда мужчина появился, она приняла его за привидение и не сразу сообразила, кто перед ней.
— Заболела, — окинул ее взглядом мужчина и отставил в сторону добытую крынку с молоком и каравай хлеба.
— Я… в норме…
— Что болит?
Трудно ответить, если болит все и ни одной связной мысли в голове не присутствует.
Кир потрогал ее лоб, оттер пот со лба и получил данные анализа. Нахмурился, вглядываясь в темноту.
— Чума? — прошептала Стася.
— Неясно. Явно какой-то вирус, но этиология не понятна. Нельзя тебе в лесу оставаться. Придется идти в деревню.
— Нельзя… а если зараза…
Кир не слушал — на руки поднял.
— Пока нет. Но состояние организма плачевное.
— Так быстро… я же нормально себя… чувствовала…
— Удивляешь ты меня. В этом мире чувствовать себя нормально может только ненормальный, — протянул, как отмахнулся. Ему важно было, чтобы Стася слышала его и не потеряла сознание, смогла зацепиться волей за ориентиры хоть голоса, хоть лица. А сам оглядывался, находясь настороже, и соображал, где бы женщину удобно и безопасно устроить.
Взгляд упал на добрую избу в крайнем ряду ей подобных.
Чем она ему приглянулась — уточнять не стал, двинулся напрямую, вспугивая соседских кобелей.
Где она, кто, как, Стася не помнила — провалилась в липкую, душную темноту и барахталась, то выныривая на тусклый свет, не понимая, что это лампадка, то опять проваливалась во мрак.
Кир не отходил от нее сутки. Добрые хозяева помогали, чем могли, отвели закуток с настоящей деревянной кроватью в избе для болезной, молока согрели, водицы тело обтереть справили. Лампаду зажгли, всей семьей помолились святым.
Но почти сутки бесы терзали женщину, не давая ей покоя. Она металась, все звала птицу, к недоумению хозяев дома.
Глава 5
Только через сутки Стася пришла в себя и подивилась солнечному свету, что бил ей в глаза через оконце.
— Выпей, — приподнял ей голову Кир, желая напоить отваром душистых трав.
— Ты?
— Кто еще? Пей.
Женщина послушно выпила и распласталась на подушке без сил. Она почти не чувствовала тела, но четко помнила, как его встряхивало в темноте и ломало, словно ветер березку.
— Лихорадка? — покосилась на мужчину.
— Похоже. Кризис миновал, но восстанавливаться долго будешь. Выжало тебя на нет.
— Хорошо… не чума…
— Хорошо. Но это с какой стороны смотреть. Скрутило тебя не хуже, чем при чуме.
— Лихорадка, — протянула опять.
— Нервное истощение.
— Я встану.
— Естественно. Кто тебе умереть даст? — усмехнулся почти весело. — И потом, хозяев за доброту отблагодарить надо.
— Славные?
— Милые. Тихие, приветливые, как все здесь. Почти как в том городке, где живут Саймон и бабулька в чепце.
— Останемся?
— Пока да. Ты сейчас и до сортира не дойдешь, не то что за околицу. Дальше — поглядим. Будет день — будет пища.
У занавески в закуток появился высокий парень с только пробивающейся на подбородке бородкой. Встал у косяка, придерживая ткань, и уставился на женщину пытливо.
Кир глянул на него, потом на Стасю и сказал:
— Познакомься: Ермола. Старший сын хозяев дома.
Парень чинно поклонился:
— Здрава будь, государыня.
— Стася, — поправила его и вымучила улыбку: Спасибо вам.
Ермола оглядел закутке, будто врага увидеть чаял, и молча задернул занавесь.
— Строг, — шепотом с улыбкой поведал Кир. — Батя в отъезде, так он как старший в доме за всех в ответе остался, вот и осторожничает.
— Молодец.
— Норма. Жизнь, — пожал плечами. — Ты спи, я помогу ему, пойду. Работы здесь хватает. Позже Леда с покоса прибежит, сестра его, молоком тебя напоит. Держись, — сжал ей руку и ушел.
Дни полетели. Вскоре Стася уже помогала по хозяйству, чувствуя себя вполне прилично. Правда, слабость, что приступами одолевала ее, уходила тяжело, будто нехотя. Но угнетало Стасю другое — после болезни ей больше не снился Иван, не видела она и Николая. Пропасть, в которую она проваливалась, нельзя было назвать сном, и ничего в ней не было, никого. Словно исчезло что-то с той болезнью, навеки покинув женщину.