Код Омега
Шрифт:
— Обманка?
— Угу. Ну, что, идем или постоим, поговорим да по домам? Ты к мужу, я к Теодору.
— К Теодору, — кивнула. — Хотела бы спросить с него за друга да побеседовать.
— О чем?
— Вопросов море.
— Спроси Николаса.
— Он путает и в сторону уходит.
— Правильно — сама должна понять.
— Что?
— Ответы сами должны прийти.
— Я их у герцога выпытаю.
— Ага? Кха! Тогда вперед, — взмахнул крылом в сторону леса справа от замка.
— Нет, меня привели оттуда, — рукой махнула
— Тебе обратный маршрут нужен, именно тот, что ты прошла или Сомерсби, ответы на животрепещущие вопросы?
— Последнее.
— Тогда сюда.
— Но мы там не были. Хочешь завести меня куда-нибудь?
— С чего такая радость? Больно надо!
Стася не верила птице, но решила, сама себе в противоречье, послушаться ее. Пошла, куда он указал.
— Не молчи, говори что-нибудь, пусть даже вздор. Тишина нервирует меня, — сказал ворон.
— Надо же, какие мы ранимые и требовательные. А если мне не о чем говорить?
— Не может быть. Твои мысли хороводят, так отчего б их не озвучить?
— Зачем, если ты их слышишь? Смотрю, здесь телепатия присутствует в норме.
Ворон неожиданно хрюкнул и клацнул клювом:
— Вот умора! «Телепатия»! Словечко-то нашла!
— А как?
— Обычная беседа.
— Мысленно? С птицей?
— Имеешь что-то против?
— Да нет уже. Почти привыкла. С Минором пообщалась и уже не удивляюсь.
— Кхе-кха! — засмеялся Виваче, покачиваясь на плече. — Изыск для сибаритов! Понимаю! Ужаснейший зануда Минор, собеседник тот еще.
— Сомерсби лучше?
— Ты что-то имеешь против герцога?
— Угу. Он убил моего друга.
— Кха! Теодор? Кха-ха! «Убил»! Прелестная проказа!
— Преступление!
— Ты ханжа?
— А это тут причем?
— Э-э! Левее, куда ты в дебри лезешь? Легкие пути не для тебя? Тогда моя командировка затянется, а мне хотелось бы наоборот.
— Лес такой, — буркнула.
— Какой накликала, такой и проявился!
— Еще раз? — замерла у поваленной ели в зарослях ежевики.
— Бороться привыкла, преодолевать препятствия, да? А! Фу, ты! "Вся жизнь — борьба"! Иначе мыслить не пыталась?
— Пыталась. Но я, как муха, в патоке заботы Арлана вязну с головой, она и не работает.
— Давно.
— Подкалываешь? Птица с чувством юмора — ну, и параллель. А скажи, друг Виваче, здесь все такие? Слегка неадекватные.
— Все. С твоей точки зрения. С моей, такие, как ты.
— Ну, это как раз понятно и объяснимо. Ты птица, видимо, ученая, состав вашего воздуха знаешь?
— Эфир.
— Еще скажи: веселящий газ.
— Какая разница?
Стася вздохнула, как-то вдруг и разом ей расхотелось с вороном болтать. Ноги ее вперед несли, а душа рвалась обратно. Шаг, другой, и это противоречие переросло в серьезную борьбу души и тела.
"Что за ерунда?" — остановилась у сосны и ни шагу вперед.
— Вернемся? —
— У меня проблемы, — протянула.
— Угу, — заверил Виваче и отлетел на куст смородины, заманенный спелыми ягодами. Хорошо ему — что захотел — то сделал, а ей мучиться выбором, метаться между «надо» и «хочу». Надо уходить, искать выход домой, а хочется остаться, вернуться к Николасу, пусть опять в разлагающую тишину, покой и негу. Надо понять, где она, что происходит — чтоб выбраться, а хочется прижаться к груди Арлана и наплевать на весь алогизм происходящего.
— Ягод хочешь? — спросил ворон, алчно разглядывая гроздья смородины, крупной, как вишня.
— Нет, — подумала и попросила. — Скажи мне, где я, скажи мне правду. Мы вернемся?
Ворон замер с ягодкой в клюве, неспешно сглотнул ее и выдал:
— Как тебе ответить, если ты сама не знаешь, что ты хочешь? Определись, пойми, что главное для тебя, тогда уж задавай вопросы.
— Понять, где я?
— Нет.
Стася подумала и кивнула: прав — где она, дело третье.
— Как выбраться?
— Нет.
— Что здесь происходит?
— Нет.
— Что Арлан мне?
— Нет.
Ворон начал терять интерес к ней и приглядываться к плодам, цапнул ягоду.
— Кто я?
Виваче замер и пристально уставился на Стасю, а та похолодела от вопроса, что шел на ум, как не гнала она его. И вроде задави, отправь обратно в дебри разума, а он никак:
— Я… сошла с ума? — прошептала, сама себе не веря, не желая верить и понимая ясно, четко — да. — Не может быть. Скажи: неправда. Я просто сплю. А вы иллюзия: ты, Арлан, этот мир.
Виваче сглотнул ягоду, помялся и спрыгнул на землю, затоптался на траве:
— Нет. И да. Здесь все возможно, и каждый живет, как желает, но сумасшествие ли это? Нет. Свобода.
— Я жила в свободном мире, — качнула головой. — Ваш — иной.
— Да. Но ведь и один человек не похож на другого, и дерево на дерево, травинка на травинку.
— Дело не только в этом — во мне. Я словно потерялась — то ли брежу, то ли сплю. Сама себя не узнаю.
— Все потому, что продолжаешь бег. Раньше бежала к цели, теперь же от нее. Ну, что же не сиделось? Стоило ли уходить, третировать Арлана и вызывать меня, коль мы ушли не больше, чем на полмили? И сидим! Чего сидим?
Русанова плечами пожала, признавшись честно:
— Не знаю, куда идти. Сомерсби? Вроде надо, а… зачем? Искать выход домой? То же самое — зачем. Абсурд — вдуматься, но факт.
— Противоречья колобродят?
Ответить было нечего. Сам факт: патрульная в сомненьях — позор.
Женщина поднялась и с трудом двинулась вперед, хотя назад тянуло.
— Ты видел кого-нибудь из моих? — спросила ворона, что тактично промолчал, не напоминая своего вопроса. Устроился на плече и зорко в чащу смотрел.