Код Омега

Витич Райдо

— Много.

— Как их найти?

— Мы к герцогу шли, — напомнил.

— Сначала к своим.

— Угу. Тогда еще правее, вон тропка.

— И что там? Хочешь сказать: поселение моих соотечественников?

— Кха! Центр Времени и Пространства.

Русанова нахмурилась, недоверчиво глянув на Виваче: Центр? Времени и Пространства? Здесь?

И прибавила шагу.

Ворон не обманул. Немало времени прошло или совсем чуть-чуть, но они вышли на дорогу из беттапластика. Ровная, ведущая за лес, а здесь словно обрезанная лента. Стася покружила, разглядывая край шоссейки и прикидывая: кто, с какого ума беттапластик

проложил в лес и сделал тупик. К чему? А, впрочем, что голову ломать, она и так полна загадками, что каждый час здесь одаривает щедро. И двинулась вперед, подумав, что хорошо бы было переодеться. А то ввалиться в этот центр в пеньюаре на босу ногу — хохоту будет!

И чуть не растянулась на дороге, запнувшись от увиденного — нормальных, привычных ее глазу высоких ботинок на своих ногах. Оглядела ноги, руки, ощупала грудь — нет, не мерещится, она в обычной форме.

— Виваче, что за чертовщина?

Тот хрюкнул:

— Эх, невежда. Сама ж подумала! Сама хотела! Кхе! Ну, чего застыла чучелом, пошли!

— Н-да, — зашагала, специально шлепая подошвой о пластик, чтобы лишний раз убедиться — настоящие ботинки, настоящее шоссе. И она в разуме, идет, а не спит, не бредит, не страдает паранойей. — Паронормальная параллель?

— Еще одна версия? К-ха-ха! Умора, право! Теодору расскажу, пусть посмеется. За-аба-авный анекдот.

— Ладно. Допустим, я в норме, то, что вокруг, тоже — норма, тогда почему не складывается? Так не бывает. Не бывает, что подумал и тут же получил. Трупы не исчезают, стоит только прикоснуться, люди не испаряются в мгновенье ока и не появляются вмиг, птицы не умеют разговаривать. Это факт! Черт вас всех побери — факт!

Виваче заинтересованно уставился на женщину:

— Факт чего?

— Не путай меня, — отмахнулась. — Я пытаюсь рассуждать вслух.

— А, ну, ну.

— Мы шли из технократии, это я помню, а еще четко помню Аттилу… Кой черт он помнится?

— Поворотная точка.

— В смысле?

— Атилла поворотная точка в ходе истории Европы. Это намек.

— Мне? На поворотную точку в моей истории?

— Ага, — с равнодушием бросил ворон, поглядывая по сторонам.

— Допустим, — задумалась женщина. — Но никакого поворота не произошло, я вернулась с ребятами и вновь ушла в параллель… Вроде бы. Подожди, Атилла в момент встречи был на дороге к концу. Немного и его ждала битва на Катлуанских полях, поражение и спад в карьере военного. Потом все к чертям полетело. А я причем? Намек на что? На то, что здесь меня ждал спад и конец карьеры? С чего ради? Мы идем в духовный мир, он противовес технократическому, а наш мир посередине, как уравновешивающее начало. Это логично, это тоже факт. Но нас выкидывает черти где. Связь не работает, хотя чип связи полететь не мог, просто не мог. Но это случилось. Конец? В смысле, мне не выбраться? Отправляли меня, Кира и… кого-то еще, я четко помню, кто-то был еще, но нас осталось двое, потом я одна, из-за этого второго герцога.

— Опять Теодору кости моешь? А что он сделал, как так убил твоего напарника?

— Кислоту в вино подлил. Кир робот. Как тот узнал?

Виваче засмеялся, качаясь на плече, как попугай:

— Ай, не могу! — захрипел и ринулся на дорогу. Хлопнулся на спину, раскинув крылья по беттапластику. — Ай, уморила! Кхва-ха-ха! Робота! Убил! Кислота! А-а, ха!

Стася чуть не пнула в сердцах насмешника:

— Кир мой товарищ! А твой… сволочь!

— Ну, и манеры, — перестав смеяться, поднялся ворон и заковылял по дороге. — Где ты нахваталась таких слов?

— Я бы еще грубее сказала.

— Ох! Не порти мой слух. И Теодору будет не по нраву услыхать эпитет, что ты ему дала. Он умница, мастер своего дела…

— Заплечных дел?! Как Йохан, Арлан и их свора?! — разозлилась. — Убийцы! Жизнь для них, что трава!

— Ой, и глупа ты, жена Николаса. Они не убивают, а рождают. Здешних не так-то просто вытолкать отсюда. Это — Родина, а с нее только с ностальгией, это, доложу тебе, ой, как невесело. Никто сам желания уйти не проявляет, а надо. Вот и выпихивают их. Дядя твой за сопровождение отвечает, а Арлан за зрелость уходящих. К чему плоды незрелые с деревьев резать? А переспеют — могут зачервиветь, сгнить. Стесси всегда до «червоточины» ждала, фу! На что, тебя возьми, и то с трудом ушла и до сих пор в сомнениях: а не вернуться ли обратно в объятья мужа? Злишься, но искусственно, так проще, да, себе противиться?

— Ты ничего не понимаешь… и что за ерунда — "помогают рождаться"? Убивая?

— Отправляя за продолжением себя. Здесь все отлично, но дети не рождаются. Н-да, увы. Приходится их отправлять, когда готовы. Как урожай, ага, доспели — вперед. А некоторые спеют долго. Ты вон, смотрю, вовсе не уйдешь. Пока сообразишь да примешь, пока Арлан… А, не отпустит, вцепился. Н-да, вот и сопровождай вас здесь и там. «Псы», говоришь? Они сопровождающие. Между прочим, неблагодарное занятие. На меня посмотри, где благодарность от таких, как ты? Какое там «спасибо», хоть бы вздор не мололи и слов изысканных, ругательств позабыли из-за приличия. Да, как же!

Стася бледнела с каждым словом, шаг тяжелее стал, ленивей.

— Йохан сопровождает там, ты со своими друзьями здесь…

— Не только я, и не сопровождаю, а помогаю себя вспомнить.

— Себя? — как эхо, повторила и почувствовала панику.

— О, дошло! Ну, поздравляю! Ты побила все рекорды!

— Молчи, — просипела. Вкупе с его словами открывшееся ее взору вовсе подкосило и одарило пониманьем. Жутким.

Навстречу им шла группа патруля в полной экипировке, купол Центра сверкал на солнце километрах в двух за спинами ребят. Но это ерунда — среди «зеленых» вторым шел Гоблин.

Она не могла спутать его, не могла помыслить, что он привиделся, но он же мертв!

Русанова застыла, чувствуя, как мурашками озноба проникает не то что в тело, в душу страх.

— Ренат? — прошептала, когда патрульные поровнялись с ней. Все, как один, улыбками приветствуя женщину. Ренат же вовсе засиял, рванул из строя, обнял ошарашенную Стасю и закружил:

— Стаська!!

А у нее слов нет: в горле ком, в голове сумбур.

Нет… Гоблин? Погибший из-за нее товарищ?

— Рад тебя видеть! — встряхнул ее, сияя улыбкой. Ничуть не изменился: лицо, фигура, даже прическа, манеры, но… улыбка красила его, была проста, естественна, тогда как в свое время он редко улыбался, был неразговорчив и сух.

— Ты?

— Ну, я же, я! Ты к нам? — поправил лямку РД. — Слушай, — протянул, оглядываясь на удаляющихся товарищей. — Ты к нам просись. Седьмая группа, как раз не хватает шестой.

Она не понимала, она не верила ему, себе, своим глазам, ушам:

— Ренат, ты мертв! Погиб!!…

Мужчина мягко улыбнулся и погладил ее по голове, как маленькую девочку:

— Кто это сказал, лейтенант?

— Я видела, я там была. Детонатор. Ты взорвал его, отослав меня… Ренат, я сплю? Это ты? Как это может быть?