Код возвращения
Шрифт:
— Не бойтесь, успеют! Опера переглянулись еще раз.
— Это мы боимся?! — завелся Рожков. — Ты сколько раз в своей жизни применял оружие?
К его удивлению, фээсбэшника вопрос не смутил.
— Применял, — сухо ответил он. — А сколько раз — государственная тайна. И вообще, этим не хвастают.
Нижегородцев говорил дело, Рожков смутился.
— Да я и не думал. Просто к слову пришлось. Оперативники двух ведомств вошли на территорию рынка, сразу окунувшись в людскую толчею, атмосферу торга и южного изобилия. Вначале они попали в рыбные ряды.
На бесконечных
За свежей рыбой пошла вяленая и копченая: розово просвечивающие жиром рыбцы, тяжелые, как кабаны, цимлянские лещи — чебаки на местном наречии, похожая на кинжальные клинки чехонь, твердая серебряная таранка, мягкая, истекающая жиром шемайя. Потом начались банки с икрой: обычной черной — осетровой и для гурманов — серой, севрюжьей.
В другой раз все трое уделили бы этому замечательному месту больше внимания и наверняка выбрали бы себе что-нибудь по вкусу. Но сейчас рыбные ряды интереса для них не представляли: продавцами здесь были дородные круглоликие казачки и обветренные мужики вполне славянской наружности, все — местные жители.
А вот во фруктовых рядах картина была совершенно другая: здесь за прилавками стояли исключительно мужчины южного вида — со жгучими усами, орлиными носами и гортанным говором.
— Постойте здесь, — тихо сказал Нижегородцев и направился к лотку, за которым торговал виноградом бойкий молодец в надвинутой на глаза черной кепке с большим козырьком.
— Покупайте, лучше нигде нет, у меня самый свежий, без удобрений, сам вырастил. — Торговец пытался всучить кило винограда какой-то маленькой щупленькой бабульке с пустой старенькой сумочкой в руках. Старушка колебалась, а тот еще больше входил в раж.
— Что ты врешь, Хазвах, когда это ты виноград выращивал?
Торговец резко повернулся и, увидев майора ФСБ в непривычной кожаной куртке, но неизменных солнцезащитных очках, перестал расхваливать свой товар. Старушка мгновенно ретировалась.
— Зачем покупателей отпугиваешь, Анатолий Сергеевич? — с легкой укоризной сказал он. — Какая разница — вырастил, купил. Виноград и правда хороший. Могу подарить полкило.
— Жадный ты, Хазвах! — серьезно произнес майор.
— Почему жадный? Возьми кило. Два возьми!
— Да на хрена мне сдались твои тухлые фрукты, — грубо сказал Нижегородцев. — Они же у тебя уже месяц в холодильнике лежат!
— Ай, зачем так нехорошо говоришь? — недовольно прищелкнул языком Хазвах Судзиев, который уже давно и плотно сидел на крючке у майора Нижегородцева и даже имел оперативный псевдоним Горец. — Ты меня даже обижаешь, да. Я всегда слежу за своим товаром. В холодильнике он не портится, может хоть год лежать! Хазвах — порядочный человек. У меня и лицензия имеется. Ты же знаешь, майор.
— Знаю. — Нижегородцев оторвал одну виноградину,
— Почему левые, слушай. — Казалось, Хазвах и впрямь оскорбился до глубины души.
— Шучу, шучу! — дал задний ход майор.
Такова нехитрая, но действенная оперативная тактика: вначале налететь коршуном, предъявить претензии, напугать, выбить из колеи, а потом помириться и поговорить по душам, как и положено между закадычными друзьями. Рожков тоже так делал и Петрова учил.
— На лучше, посмотри сюда, — майор протянул две фотографии. На них были портретно снятые Дебзиев и Мутаев. — Узнаешь?
— Вах! Они что, неживые? — Лицо Горца насупилось.
— Мертвые, — кивнул Нижегородцев. — Так что говори все, что знаешь, не бойся.
— Мертвых бояться не надо, — согласился торговец. — Живых надо бояться. Только я никого не боюсь. У меня род большой, сильный, и все это знают. У нас это много значит.
— Ты мне зубы не заговаривай! Кто это такие?
Маленькие глаза под нависшим черным козырьком забегали из стороны в сторону. Майор каждый раз поражался неспособности Горца скрывать свои эмоции. Тут никакой детектор лжи не нужен. Просто смотри внимательно за собеседником и лови изменения в выражении лица. Как на практическом занятии по оперативной психологии.
— Кавказ большой, разве всех будешь знать? — ответил он сиплым от волнения голосом. — Вижу, что земляки. А кто такие, не знаю. Никогда не встречал, да. Я имею дело со многими, но всех помню. А этих не помню. Я же мужчина, ты меня знаешь — всегда правду говорю. Мне не нужны эти шуши-муши.
— Я не знаю, что такое шуши-муши, Хазвах. — Теперь Нижегородцев подхватил с лотка спелое красное яблоко, протер его о рукав собственной куртки и с хрустом надкусил. — Вот яблоки у тебя свежие, сочные, — одобрительно улыбнулся он. — Раз не хочешь мне помочь — не надо.
— Почему не хочу! — обрадованно округлил глаза Горец. — Не могу, дорогой, не могу. Это совсем другое дело!
— Какая мне разница, как это назвать, — майор махнул рукой. — Вернусь к себе, напишу, что пользы от тебя нет, и поедешь ты на свою любимую родину. А документы на тебя мы вышлем нашим коллегам в Грозный.
Лицо Горца изменилось в очередной раз. На этот раз сквозь маску разбитного торговца и старательного, но незадачливого агента проглянуло лицо смертельно уставшего, мечущегося между двух огней человека. И тот огонь, которым припаливал Вампир, был в данный момент более жгучим, чем второй.
— Так нельзя, Анатолий Сергеевич, — испуганно проговорил он. — Тогда все про все узнают! Республика маленькая, все или родственники, или друзья, или знакомые. Сами знаете, что со мной будет!
По затравленному выражению лица Горца Анатолий понял, что припалил его как следует. Даже за одну услугу, оказанную неверным, ему перережут горло от уха до уха. А в свое время пойманный на горячем Горец стучал как дятел — не переставая.
Крепкие зубы обглодали яблоко, огрызок лег на прилавок.