Кодекс чести Вустеров
Шрифт:
– А как насчёт твоего лапочки Бертрама?
– Мой Гарольд такой чувствительный!
– Подумаешь! Я тоже чувствительный.
– Ты вполовину не такой чувствительный, как Гарольд. Берти, ты ведь не станешь вставлять мне палки в колёса? Куда подевался твой спортивный дух? Помнишь, ты как-то сказал, кодекс чести Вустеров гласит: «Друзья - в первую очередь»?
Она нащупала моё слабое место. Тот, кто говорит со мной о кодексе чести Вустеров, затрагивает в моей душе как-там-они-называются струны. В железной броне Бертрама образовалась брешь.
– Тебе хорошо
– Берти, лапочка!
– Да, но, прах побери:
– Берти!
– Ох, ну хорошо.
– Ты выгородишь Гарольда? Возьмёшь вину на себя?
– Придётся.
Стефи восторженно взвыла, и, если б я не отскочил в сторону, наверняка бросилась бы мне на шею. По крайней мере она сделала такую попытку, вытянув руки и шагнув вперёд. Одураченная моей ловкостью, девица вновь взялась за старое и начала выписывать свои па, словно была закоренелой весенней танцономанкой.
– Берти, миленький, огромное тебе спасибо. Так и знала, что ты не подкачаешь. Я так тебе благодарна, так тобой восхищаюсь. Ты напоминаешь мне Картера Паттерсона: нет, не его: Ника Картера: нет, не Ника Картера: Дживз, кого напоминает мне мистер Вустер?
– Сиднея Картона, мисс.
– Вот именно. Сиднея Картона. Но он сопляк по сравнению с тобой, Берти. И вообще, мне кажется, ты делаешь из мухи слона. С чего ты взял, что дядя Уаткин найдёт шлем, если обыщет комнату? Да его можно запрятать куда угодно.
И прежде чем я раскрыл рот, чтобы спросить: «Например?», она протанцевала к двери и вытанцевала в коридор. Постепенно её шаги и завывания, которые она, несомненно, считала пением, затихли в отдаленьи.
Я повернулся к Дживзу, и, можете мне поверить, на устах моих блуждала горькая улыбка.
– Женщины, Дживз!
– Да, сэр.
– Итак, Дживз, - сказал я, в то время как моя рука сама собой потянулась к графину, - это конец.
– Нет, сэр.
Моя самостоятельная рука дёрнулась с такой силой, что я чуть было не вывихнул себе плечо.
– Это не конец?
– Нет, сэр.
– Ты имеешь в виду, тебя осенило?
– Да, сэр.
– Но совсем недавно ты говорил, что ничего не можешь придумать.
– Да, сэр. Но с тех пор я некоторое время размышлял над сложившейся ситуацией, и теперь могу сказать «Эврика!»
– Что сказать?
– Эврика, сэр. Подобно Архимеду.
– Разве он сказал «Эврика?» Мне казалось, это был Шекспир.
– Нет, сэр. Архимед. Я осмелюсь порекомендовать вам, сэр, выбросить шлем из окна. Я считаю наиболее невероятным, что сэру Уаткину придёт в голову осматривать окрестности Тотли-Тауэра, а впоследствии мы сможем отыскать шлем не торопясь.
– Он умолк и наклонил голову.
– Если вы одобряете мою мысль, сэр, мне кажется, следует поторопится с её осуществлением. Я слышу звуки приближающихся шагов.
Как всегда, Дживз оказался прав. Хотите верьте, хотите нет, даже воздух дрожал от топота, и если это не стадо бизонов неслось по коридорам Тотли-Тауэра, значит, к нам пожаловал враг. С живостью ягнёнка в овчарне, увидевшего приближающихся ассирийцев, я подскочил к окну и выбросил проклятую железку в тёмную ночь. По правде
– Ради бога, прости за беспокойство, Берти, - учтиво произнесла моя престарелая родственница.
– Ну, что ты, - в такой же изысканной манере любезно ответил я.
– Чем могу?
– Сэр Уаткин почему-то вбил себе в голову, что ему необходимо обыскать твою комнату.
– Обыскать мою комнату?
– Я всё вверх дном тут переверну, - пообещал мне вредный старикашка, принимая Бошер-стритный вид.
Я взглянул на тётю Делию и приподнял бровь.
– Ничего не понимаю. В чём дело?
Она снисходительно рассмеялась.
– Ты не поверишь, Берти, но он считает, здесь находится его кувшинчик для сливок.
– Кувшинчик потерялся?
– Его украли.
– Не может быть!
– Представь себе, да.
– Ничего себе!
– Сэр Уаткин очень взволнован.
– Неудивительно.
– Он ужасно нервничает.
– Бедный старичок!
Я участливо положил руку на плечо папаши Бассета, но, видимо, допустил промашку, потому что мой жест его не успокоил.
– Я с лёгкостью обойдусь без ваших утешений, мистер Вустер, и буду вам весьма признателен, если впредь вы воздержитесь от упоминаний обо мне, как о «старичке». У меня имеются все основания предполагать, у вас находится не только мой кувшинчик для сливок, но также шлем констебля Оутса.
Сами понимаете, в данный момент мне следовало весело рассмеяться, поэтому я рассмеялся, и очень весело.
– Ха-ха!
Тётя Делия меня поддержала.
– Ха-ха!
– Какой абсурд!
– Какая нелепость!
– Зачем, скажите на милость, мне сдались ваши кувшинчики для сливок?
– Или полицейские шлемы.
– Вот именно.
– Ты когда-нибудь слышал нечто подобное?
– Конечно, нет. Мой добрый старый хозяин дома, - сказал я, - давайте не будем нервничать и спокойно разберёмся что к чему. Не хочу вас обидеть, и вообще, говорю с наилучшими намерениями, но должен вам заметить, вы сядете, если уже не сели, в преогромнейшую лужу. Так не пойдёт, знаете ли. Нельзя врываться к людям за просто так и обвинять их невесть в каких преступлениях, не имея на это ни малейших оснований.
– Не беспокойтесь, мистер Вустер, у меня имеются доказательства.
– Это вы так решили. А я утверждаю, именно тут вы и промахнулись, дальше некуда. Не подскажете, когда умыкнули этот ваш датский новодел?
Кадык у него задергался как живой, а кончик носа почему-то порозовел.
– Это не датский новодел!
– Вопрос спорный. Но меня интересует, в котором часу он исчез из дома?
– Он не исчезал из дома!
– Повторяю, это вы так решили. Ну, хорошо, когда его украли?