Кодекс Крови. Книга IV

Борзых М.

А затем случился самый настоящий энергетический взрыв! От алтаря волнами расходилась синяя энергия, проникая во все трещинки и закоулки помещения. Я захлёбывался силой, утопая в ней. Она была прохладной, нежной и настойчивой. В какой-то момент мне показалось, что алтарный зал полностью заполнен водой, а я в нём плаваю, как в огромном бассейне. Сила всё расходилась волнами, пронизывая меня, вызывая мурашки удовольствия. Хотелось петь и смеяться от туманившей разум эйфории, но внезапно удовольствие сменилось резкой болью.

Руку обожгло кипятком, и я

закричал. Вот только под водой крика не было слышно. Я видел, как растворилась в кислоте моя кожа, как сошли мышцы, оголив белоснежные кости, как исчезли даже они и остались лишь энергетические каналы, впитывающие первобытную силу стихии. Я растворился в синеватом зареве, но боль терзала сознание, не давая впасть в спасительное забытье.

— Такова твоя благодарность? — со злостью прокричал я или не прокричал, а подумал, ведь, по сути, кричать мне было нечем, меня больше не существовало.

— Не мешай, — послышался незнакомый голос сразу отовсюду, и я получил самый настоящий ментальный подзатыльник.

Говорят, к боли привыкаешь. Чушь! От неё можно отстраниться, но привыкнуть… нет. Вот и я, получив оплеуху, попытался задавить эмоции и стал наблюдать. Волны всё также расходились от алтаря, я висел почти под самым потолком, словно марионетка на ниточках кукловода, а нити эти тянулись к алтарю и к нескольким телам давным-давно принесённых в жертву магов.

Вот вроде бы и болеть больше нечему, а корчи не проходили. Ниточки натягивались и ослабевали, выворачивая наизнанку моё естество, сила накатывала, заполняя без остатка, и уходила, выжимая меня досуха. Внезапно два ближайших к алтарю тела засияли в сапфировой вспышке и осыпались пылью. Лишь кандалы звякнули, свалившись на каменный пол. А затем меня начали собирать заново. Посмертная пыль жертв формировала мои кости, на них проступали сперва прозрачные, а затем приобретающие нормальный цвет мышцы, и, наконец, я весь покрылся синеватой кожей.

— Тиль оценила бы, — мелькнула мысль и исчезла, ведь меня снова встретила моя давняя знакомая — боль. Вот только теперь она была реальна, как никогда, и концентрировалась целиком и полностью в левой руке. Сквозь тыльную сторону ладони, разрезая кожу, проступало два синих кристалла, внутри которых бесновались белый и чёрный огоньки. Они бились о стенки своих тюрем, ярились, но ничего не могли поделать. Их гнев ощущался даже сейчас.

— Подарок, — произнёс всё тот же незнакомый голос, — авансом!

Сила резко схлынула, как будто её и не было, а я оказался стоящим на коленях перед алтарём с зажатыми в руке кристаллами.

Два узла на сдерживающей печати перестали существовать.

* * *

Всё пошло наперекосяк, когда с ней связался Паук:

— Ты нужна в Хмарево.

— Что ещё он натворил? — полюбопытствовала главная Тень империи, которая как раз собиралась отдохнуть в одной далёкой тропической стране. — Я предупреждала, что ближайшие годы он меня там не увидит.

Агафья паковала саквояжи, закидывая туда вещи, которые большинство аристократок сочли бы нижним бельём. Ей же было решительно всё равно. Она не собиралась прятаться от солнца. За двадцать пять лет ей так надоел промозглый холод Хмарево, что она даже в пустыне была бы счастлива, что уж говорить о песчаных пляжах одного маленького затерянного в океане острова.

— Он привёз сестру и пропал, — коротко рапортовал Паук.

— Какую сестру? — тихо напевая восточный мотив, уточнила Агафья, прикидывая брать ли пояс с монисто, подаренный сто лет назад одним османским шахзаде, или нет.

— Родную, Агата! Род-ну-ю! Ты меня слышишь вообще? Говорю, Михаил пропал! — наконец, рявкнул командир комаров на баронессу на правах бывшего сослуживца.

— Да чтоб вас всех комары зажрали! — вспыхнула вампирша, — нет у него сестры! Я бы знала!

— Приезжай сама, посмотришь на это чудо! — не отступался Паук, — она на Марию Васильевну похожа, только характер нечета той будет.

— Ты издеваешься? У меня отпуск горит! Михаил вернётся, пусть сам со своими любовницами разбирается! Ещё этого мне не хватало!

— Агата, не любовница — она. Ты же маг крови, ну что тебе стоит проверить, а? Ну не бывает так, чтоб он её представил всем, а потом исчез прямо с плаца, не успев ни поговорить, ни дела обсудить! А у нас и так не весть что творится! Прорывы один за одним идут, Эон с ног сбился, расселяя гостей, от Тильды с Имал никаких новостей, и сестра ходит вокруг, нервничает. А когда она нервничает, то тренируется и штабелями кровников укладывает.

Агафья смотрела на раскрытый саквояж и тихо ругалась сквозь зубы.

— На сутки, не больше! — рыкнула она в трубку мобилета и отправилась за комплектом свитков в Хмарево.

Хочешь рассмешить Клеща, расскажи ему о своих планах!

Какой там отпуск? Агафья уже неделю торчала в Хмарево. И решительно ничего не понимала.

Во-первых, сестра была. Настоящая. Родная. Кровь не врёт, уж это Агафья способна была определить. Во-вторых, прорывы вокруг Хмарево нынче открывались с завидной регулярностью, да такой, что почти всё гостевое крыло поместья было заселено. Это приказ Михаила, и никто его не отменял. Кого там селили и что это за люди, Агафье не докладывали, но догадки у неё были, поскольку приходили они в сопровождении Эона, знакомого вампирше ещё по поездке в Дербент.

В-третьих, неизвестно было куда пропал Михаил. Агафья смогла определить, что он жив, но достучаться до него по кровной связи так и не вышло, что означало, что он — без сознания. Когда к ней дозвонилась Подорожникова в панике, что тот не отвечает на вызовы, Тень соврала, что тот ушёл в медитации и эксперименты и просил какое-то время его не беспокоить. Но всё же вернулась обратно в столицу и попробовала определить местонахождение тела Михаила хотя бы по обручальным кольцам. Она сама создала этот артефакт, сама проверяла, и теперь он не работал, будто от Михаила вообще не осталось даже малейшей части тела. Кое-как успокоив невесту внука, Тень вернулась обратно в Хмарево.