Кодекс Крови. Книга VIII
Шрифт:
М-да! То есть родись Тэймэй мужчиной, и правящая династия легко сменилась бы.
— У вас за этим так тщательно следят?
— У нас повёрнуты на церемониале и древности крови, — пожала плечами иллюзионистка. — Каждый аристократ знает свою родословную вглубь веков вплоть до основателя рода. А о величайшем разочаровании рода Инари не позлословил только ленивый.
— Это ты-то величайшее разочарование? — я на всякий случай уточнил. Маг девятого уровня в её-то возрасте — это удача и перспектива вырасти до десятки со временем.
— Я. Отец меня любил, но очень хотел сына. А потом тот прорыв… Ты
Тайн прибавилось. Если мыслить логически, то рождение родом Инари наследника мужского пола было не с руки императорскому роду, попросту выбивая из-под их седалища трон. Они вполне могли подстроить прорыв. Более того, пришло понимание, почему императорская семья всегда старалась держать род Инари в самых верных сторонниках и сподвижниках. Ещё бы, если у рода Тэймэй прав на престол больше.
— Странно, что при таких исходных данных тебя с рождения не выдали замуж за Есихито. Объединили бы две кровные линий и гарантировали право на престол вашим детям.
Когда я высказывал свои соображения, то не ожидал, что Тэймэй смутится.
— Мы были помолвлены до моих пяти лет. Отец потому и возил меня частенько во дворец, присмотреться к принцу. А после смерти отца я стала единственной наследницей и должна была возглавить род, что автоматически выводило меня с рынка невест.
— Ты что-то не договариваешь, — я решил спросить напрямую. — Что я ещё должен знать?
— Когда меня внесли в золотую книгу даймё, я, несмотря на свой пол, вошла в ближний круг претендентов на трон по чистоте крови и личной силе.
Голос невесты звучал глухо, она не поднимала взгляда от пола.
— Что-то я не понимаю, как при таких вводных тебя не берегли всей империей? Да и снисходительное отношение императора на приёме. Не вяжется.
— Да не знаю я, — вспыхнула, словно спичка, Тэймэй, наконец, перестав быть забитой и покорной овечкой. — Может, дядя с императором сговорились. Может, сам провернул. Я, как оказалось, всем мешала самим фактом своего существования. Знаю только, что на меня изначально ставку не делали. Смерть отца спутала карты, как и моя ранняя инициация.
— Хорошо. И почему тогда император устраивает подобное шоу из нашей свадьбы?
— Потому что хочет, чтобы последняя собака в империи знала, что я сошла с гонки за место на троне, — наконец, ответила искренне невеста.
— А ты сошла? — я подошёл к невесте и поцеловал её в шею, обняв со спины. Руки сами нащупали чуть выступающий животик под кимоно. — В теории, мы тебя и на трон посадить можем… если сильно надо. Вон, Дания может послужить доказательством, — пошутил я.
— Сошла и не жалею об этом, — Тэймэй ловко извернулась в моих объятиях и обвила руками мне шею, после долгого нежного поцелуя добавив: — Пока я в браке с тобой, прав на трон я не имею. Морганатический брак. Но если разведусь…
— Так император должен приплясывать от счастья, что ты выходишь замуж, — пытался я разобраться с местными генеалогическими хитросплетениями интриг, — а нам только договор собирались месяц регистрировать.
— А это уже мать вмешалась через третьих лиц, скорее всего.
— Но про твои права на престол она ни словом не обмолвилась, — заметил я, упираясь подбородком в макушку девушке. Её волосы приятно пахли жасмином.
— Она считает, что в таком случае ты будешь держаться за меня зубами и я окончательно потеряю всякие шансы на возврат в гонку, — Тэймэй прильнула к моей груди, спрятав лицо.
— Боги, да мы в состоянии купить несколько островов, заселить их и создать собственную династию, — покачал я головой. — Но кому это интересно…
— … кроме регистратора нашего брачного договора, — рассмеялась Тэймэй, и я вместе с ней.
— То есть провести обряд тихо нам не дадут? — последний раз уточнил я без всякой надежды.
— Нет.
— Тогда назови мне хоть одну причину, почему я должен три дня изображать из себя цирковую обезьянку, кивать головой и улыбаться, когда попросят, а не послать всех на хер и не принести обеты без шума и пыли прямо сейчас?
Тэймэй подняла на меня свои вишнёвые глазищи, обрамлённые длинными черными ресницами, и ответила:
— Мне это важно! Я собираюсь выходить замуж один раз и на всю жизнь.
Что называется, почувствуй разницу. Одна принцесса хотела привязать меня браком к трону как ручную собачонку, кусающуюся исключительно по команде тестя-императора, а другая отказывается от любых притязаний на трон и возможных политических выгод ради меня.
— Ну тогда что у нас первое в списке? — я потянулся к списку мероприятий и прочитал: — «Иллюзион» — представление лучших иллюзионистов империи.
Акио Аканезуми ни за что бы не откликнулся на приглашение Исико Инари присутствовать гостем на церемонии брачного обряда княгини Инари и графа Комарина. Такие приглашения были разосланы всем главам старейших родов империи. Ещё чего, уважить собственным присутствием виновников всех своих бед? Не дождутся!
«Однако же дождались!» — с досадой подумал князь, с досадой разглядывая тёмные прибрежные воды Осаки. Корабль медленно входил в столичный порт, приближая князя к ненавистному событию и не менее ненавистным людям. Ноги бы его здесь не было, но, когда приглашение на бракосочетание продублировала императорская канцелярия, отказаться у недавнего бунтовщика шансов не было.
«Надо же, эта хитрая лиса даже традицию Иллюзиона возродила! — ругался мысленно князь, а ведь со смертью Ацухиро Инари его не проводили около двух десятков лет. Одно из самых ярких событий в культурной жизни империи возродилось вместе с появлением новой главы рода. — Сука вишнёвая! Не добил тебя Акиро и зря! Но мы ещё посмотрим, кто кого!»
Глава 19
Грохот сплошных потоков воды, вырывающихся из-под земли вместе с глыбами льда и кусками горных пород, оглушал. За треском льда не было слышно вообще ничего, зато взгляду открывалась картина, достойная мифов про Великий Потоп. Как показала практика, некоторые мифы таковыми не являются, поэтому, в отличие от мужчин, Кирана более спокойно отнеслась к группе тварей, оскалившихся и приготовившихся не то к атаке на чужаков, посмевших пройти их защиту на месте последнего прибежища, не то к защите этого самого прибежища и собственных детёнышей, сгрудившихся в центре разношерстной стаи.