Кодекс звезды
Шрифт:
— Я не возражаю, — сразу ответил тот.
— …Будем считать, что место встречи мы установили, — закончил я.
На месте мы были уже в пять. Без пяти минут шесть к причалу подкатила легковая машина, из которой вышел Берия и поманил нас к себе. Я и Васич направились к нему, оставив Ерша вместо прикрытия. Лаврентий приложил руку к козырьку, нам руки протягивать не стал, при полном нашем непротивлении. Потом он отворил заднюю дверцу седана, сопроводив действо словами:
— Забирайте подарок!
Я заглянул в салон. Тот был пуст, если не считать сидящего на заднем сидении мужчины со связанными
— Вы ведь это ещё не читали? Почитайте!
Я принял газету, Берия захлопнул дверцу и авто рвануло с места. Васич уже разрезал путы на руках и теперь тянул мешок с головы пленника. Это был Львов, без макияжа под Кравченко.
— Вчера вечером в камеру доставили таз с горячей водой, Берия предложил помыться, а заодно и разгримироваться, — пояснил Львов, жадно глотая свежий, чуть подсоленный морем воздух. — Знали бы вы, братцы, как я по этому соскучился! Можно, мы тут ненадолго задержимся?
Пока Львов в компании Ерша и Васича бродил по причалу, я внимательно просмотрел газету, и на последней странице нашёл то, что искал. Когда троица вернулась к машине, я показал им маленькую заметку, вернее, некролог, который был предупредительно обведён карандашом. В некрологе говорилось: «При выполнении особо важного задания отдал жизнь наш боевой товарищ, коммунист, полковник Кравченко Н. И. Память о нём навсегда останется в наших сердцах!». Я отдал газету Львову.
— Оставьте себе, Пётр Евгеньевич, на память.
— Нет бы Шефу сказать Сталину, что хочет видеть Кравченко, глядишь… — начал Ёрш.
— …и вы лицезрели бы сейчас мой труп, — закончил за него Львов.
Васич выразительно глянул на Ерша и постучал костяшками пальцев по лбу. Тот смущённо вздохнул:
— Ну да, с Рябого бы сталось…
И с него сталось. Вскоре до нас дошёл слух, что Берия погиб в горах Кавказа, когда выполнял какое-то поручения Сталина.
«На его месте должен быть я». Такое вполне мог бы сказать Львов, но не сказал, а предложил выпить на помин души Лаврентия Павловича. Никто не возражал, ибо в ЭТОМ времени Берия прожил более короткую, но менее сволочную жизнь. Тем же днём окончательно была решена судьба Львова…
Считал ли я, что существует какая-то серьёзная опасность, вызвавшись проводить Львова до шведской границы? Положа руку на сердце, отвечу: нет! Тогда почему теперь, проводив взглядом гаснущие в сгущающихся сумерках красные огоньки на торце последнего вагона «Стокгольмского экспресса», я испытываю такое облегчение? Пожалуй, и не отвечу. Да это и не важно. Важно то, зачем Львов едет в Стокгольм. Скажете, тому есть много причин? Верно. Это и воссоединение с семьёй (если помните, в пригороде шведской столицы живут жена и дети бывшего жандармского полковника). И желание держать Львова подальше от длинных Сталинских рук. И много ещё всяких «и». Но всё это фигня, по сравнению с… нет, не с «мировой революцией», которая, между нами говоря, сама по себе является полной фигнёй. Львову поручено создать в Стокгольме бюро российской внешней разведки. Этакий филиал Первого главного управления НГБ, которое возглавляет Бокий. Спросите, что на это скажут шведы? Под наши гарантии сохранения их суверенитета и нейтралитета не скажут ничего,
Прохладно стало торчать на перроне. Пройду в зал ожидания. До отправления поезда на Петроград есть ещё два часа…
В этот день у Абрамовых собрались только свои, и только военные: три генерала и полковник – все в парадной форме.
Ольга, которая даже 8-го марта не манкировала женскими обязанностями, вставать в этот день к плите отказалась категорически. Потому утку приготовила загодя, оставалось только разогреть.
Традиция отмечать 23 февраля как День Российской Армии ещё не только не прижилась – её не было вовсе. А значит, можно смело предположить, что исключительно по этому поводу в этот день за праздничным столом собрались только наши друзья. Начиналось застолье весело, но где-то после третьей рюмки пришло время для серьёзных тем.
— Шеф, скажи по совести, — обратился к Жехорскому председатель ВОК генерал-лейтенант Ежов, — не жалеешь о том, что сдал наркомат обороны Троцкому?
— Не сдал, а передал, — тут же поправил товарища Жехорский. — Сдать – от слова «сдаться». А мы ведь Троцкому пока ни в чём не уступили. Правда, Васич?
Первый заместитель наркома обороны, командующий войсками Центрального военного округа, генерал армии Абрамов, своим ответом Жехорского неприятно удивил. Вместо того, чтобы бодро поддержать товарища – да, мол, ни пяди земли не уступили мы супостату! — он неопределённо пожал плечами. Жехорского это задело.
— Не понял! — воскликнул он, адресуя свой протест Абрамову. — Ты же вчера утверждал, что в наркомате обороны у тебя всё под контролем?
— Твоё «вчера», Макарыч, — невесело усмехнулся Абрамов, — если мне не изменяет память, двухмесячной давности?
— И что? — нахмурился Жехорский. — За это время что-то сильно изменилось?
Абрамов промолчал. Зато вновь заговорил Ежов:
— Странное дело, — сказал он. — ВОК от действий наркомата обороны сотрясает баллов на пять, не меньше, а у вас в ГПУ, стало быть, тишь да гладь?
(После того, как Дзержинский возглавил Наркомат государственной безопасности, он оставил пост начальника Главного политического управления при ВЦИК и СНК. Вместо него на этот пост был назначен Жехорский).
Жехорский слегка смутился. Действительно, после того, как было принято решение об упразднении института военных комиссаров и введении вместо него института офицеров по воспитательной работе, дела армейские стали заботить его гораздо меньше. Всё это он и сказал в своё оправдание, добавив:
— Но командовать-то частями будет легче?
— Не в пример, — согласился Абрамов. — Вот только нарком Троцкий с таким положением вещей никак не может смириться, требует оставить комиссаров.
— Зато начальник Генштаба Тухачевский оказывает ГПУ в этом вопросе полное содействие, — парировал Жехорский.
— Вот именно, что в «этом вопросе», — нахмурился Абрамов.
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Жехорский.
— А то и хочу сказать, — с раздражением ответил Абрамов, — что в остальных вопросах товарищ Тухачевский последнее время всё чаще принимает сторону наркома.