Кое-что о кошках
Шрифт:
– Да хоть год. Будем дежурить круглосуточно, в три смены.
– Где столько людей брать намерен?
– Строителей привлечем, инженеров, ученых. Они с удовольствием...
– Строители должны строить. Инженеры пусть монтируют системы жизнеобеспечения и оборудование заводов. А у ученых и свoих забот полон рот. В этом деле они нам не помощники.
– Ну хорошо, - не сдавался лейтенант.
– Тогда давайте смонтируем гравитационную ловушку.
– На людей с капканом?
– усмехнулся я.
– А что?
– Неэтично это, во-первых, - начал загибать я пальцы.
– Во-вторых, кто сказал, что этот тамбур единственный? Ты знаешь, где у них остальные выходы?
– Нет, - буркнул Фролов.
– А раз так, - резюмировал я, - теряют всякий смысл и засада, и гравиловушка.
– Что же делать?
– вздохнул протяжно лейтенант.
– Сделаем вот что, - решительно сказал я.
– Вы меня сейчас высаживаете и улетаете. Вернетесь через два часа. Если меня здесь не окажется, значит, все в порядке: я - у них. Никаких мер в таком случае больше не предпринимать. Когда вы мне потребуетесь, вызову сам.
– Я протестую, - заявил мой заместитель, слушавший нас по радио. Майор, ты не имеешь права рисковать своей жизнью. Ты - командир корабля и военный комендант стройки. Ты...
– Вот поэтому именно я и должен вести переговоры с неизвестными. Имею для того все полномочия. А ты организуй охрану объекта по схеме номер три. На провокации не поддаваться.
И я пошел. Без оружия. С запасом воздуха на два часа.
Наши улетели.
Я бродил у того места, где ушел в скалу чужой вездеход. Буря набирала силу, и мне становилось все труднее противостоять ее напору. Несколько раз резкие порывы ветра сбивали с ног. Хотелось спрятаться за какойнибудь валун и переждать буйство стихии, но я упрямо продолжал маячить у невидимого входа в тамбур.
Так нрошло больше часа.
Когда и откуда появились вооруженные люди, я не заметил. Они вынырнули из мутной песчаной пелены бури одновременно со всех сторон и окружили меня плотным кольцом. Одетые в допотопные легкие скафандры неизвестные держали в руках автоматические винтовки конца прошлого, двадцатого века.
Минут пять мы стояли молча, рассматривая друг друга. Затем один из них сделал своей винтовкой недвусмысленный жест, требуя, чтобы я поднял руки.
Я подчинился.
Меня обыскали и повели к ближайшей каменной стене. Довольно большой кусок ее вздрогнул и медленносполз в сторону, открывая узкий проход. Идти по нему можно было только цепочкой, друг за другом. Ясное дело, что вездеход проехать здесь не мог. Значит, я не ошибся,, у них несколько входов-выходов.
Узкий коридор привел в очень тесный тамбур с двумя стальными дверями. Никогда не подумал бы, что в нем; могут поместиться более четырех человек. Однако все семеро моих сопровождающих умудрились-таки втиснуться. Меня сдавили так, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
"Черти, - сообразил я, - кислород экономят".
Захлопнулась дверь, через которую мы вошли, взвыли воздушные насосы, откачивая из тамбура пыльный и ядовитый марсианский воздух. Через минуту-другую насосы замолчали и раздался пронзительный свист, постепенно переходящий в шипение. Тамбур заполнился по-видимому пригодной для дыхания газовой смесью.
Открылась вторая стальная дверь, и мы буквально ввалились в просторный, ярко освещенный холл. Прямо напротив двери тамбура, на противоположной стене красовался огромный портрет Адольфа Гитлера. Справа и слева от него в почетном карауле застыли упитанные молодцы в эсэсовской форме. Со стен свисали красные знамена с черными свастиками в белых кругах.
"Так.
– прикинул я, - кажется, доблестно влип".
Сопровождавшие меня люди в скафандрах сняли гермошлемы и жестами предложили мне сделать то же.
Я автоматически отстегнул гермошлем и тут же поплатился за неосторожность. Давление в помещении оказалось в несколько раз меньше нормального. Воздух, вырвавшийся из моего скафандра, отбросил прочь легкий прозрачный гермошлем.
Мне показалось, что в груди взорвалась бомба. Голову сжало тисками, тысячи раскаленных игл впились в мозг, в глазах потемнело и посыпались искры. Задыхаясь, теряя сознание, я упал на колени, на ощупь нашел свой гермошлем-, но так и не успел водрузить его на место. Сознание покинуло меня.
Что происходило дальше, могу только предположить.
Наверное, хозяева подземелья догадались, что я стал жертвой взрывной декомпрессии, и довольно оперативно засунули меня в барокамеру. Благо, она у них оказалась.
В атмосфере пещеры, как и в американских кораблях начала космической эры, почти полностью отсутствовал азот, е;го лишь частично заменял какой-то инертный газ. Это позволяло поддерживать давление значительно меньше атмосферного.
Очнулся я в мрачном прямоугольном подземелье, - вырубленном в известняковом массиве. Окон не имелось.
Пластиковая дверь была приоткрыта. Вся мебель: пластмассовые кровать, стул, тумбочка. Под потолком - тусклая электрическая лампочка.
Мой боевой скафандр исчез. Комбинезон с майорскими погонами висел на спинке стула, а сам я лежал в чужой зеленой и влажной пижаме в жесткой постели. Кожа "естерпимо зудела. Меня тошнило. Болели суставы и грудная клетка. Легкие пылали огнем.
"Так, --оценил я свое состояние, - кажется, схлопотал кессонную болезнь. "Кессонки" мнетолько и не хватало для полного счастья. "Профессионал"! Мог бы и нa датчики взглянуть прежде, чем Гермошлем скидывать.
Уставился на портрет Гитлера, как кролик в пасть удава. Я с трудом сел в постели. Голова пошла кругом,, боль в суставах резко усилилась. Я застонал.
Что-то мягкое и теплое коснулось моей ноги. Я вздрогнул и посмотрел на пол.
Возле моей ноги сидела... кошка!
Черная.
С белой грудью.
Она зловеще урчала.
Я окаменел. Страх сковал мышцы. Даже боль в грудю и-суставах моментально улетучилась.
"Садисты!
– билась в голове затравленная мысль.
– Звери! Кошкой убить решили! Пулю пожалели, гады! Лучше мне было от кессонки загнуться".