Кофе со льдом
Шрифт:
— Если Эллис не придет — мы выберемся сами, — твердо сказала я, нащупывая сквозь слои ткани револьвер. — Лиам, как выглядел человек, который приносил еду? Была ли с ним женщина? Он что-то говорил?
Мальчишка разом напрягся, закаменел. Я как наяву почувствовала волну суеверного ужаса, исходящего от него.
— Б-была. Приходила сюда. Она… она меня Джимом зовет. И она страшная… — тут голос у него сел окончательно. — Глаза такие… пустые, как стекляшки, руки холодные. Взяла меня за шею, а я двинуться не могу, такая жуть. И опять — «Джим, Джим, не уходи, куда ты все время уходишь?». П-поцеловала в лоб… как покойника, — закончил он еле слышно.
«Значит,
— Лиам О'Тул, сэр, будьте мужчиной, — вслух пожурила я его шутливо, не переставая ерошить спутанные светлые волосы, а потом склонилась и шепнула на ухо: — Лиам, у меня есть план. Но одна я не справлюсь. Могу я на тебя положиться?
Он кивнул, стукнувшись лбом об мое плечо, и ойкнул. Я улыбнулась:
— Вот и славно.
После более тщательного осмотра комнаты выяснилось, что положение не столь легкое, как мне показалось сначала. Лиам был накрепко привязан к кольцу в стене веревкой — в три витка вокруг пояса и по ногам. Причем не дешевой, пеньковой, а прочной и гладкой — на вид вроде бы шелковистой. Разорвать ее не смогли бы и десять матросов из сказки про морских силачей; к счастью, мой костяной ножик никто не тронул, а уж он-то с веревкой справлялся прекрасно. Правда, до конца дорезать узлы мы не стали, чтобы не раскрывать свои возможности раньше времени; распутали их так, чтоб освободиться одним движением, но создали видимость целостности узлов.
Я тоже была связана — такой же веревкой. Правда, меня похититель отчего-то пощадил и только слабенько обвязал ее вокруг пояса, да и на кольце затянул не слишком усердно. Пожалуй, мои узлы можно было распутать и голыми руками.
Разобравшись с путами, мы перебрались на лежанку Лиама — от сидения на моей деревяшке ноги затекали. Я рассказала о револьвере и взяла с мальчика слово ничего не делать без моей команды. Еще полезет под выстрел… Лиам спорить не стал. Так же молчаливо и внимательно он выслушал и рассказ о хлороформе — чем опасно это вещество и как оно действует. Я мысленно поблагодарила доктора Брэдфорда за просвещение. А ведь, помнится, в тот момент, когда он описывал действие хлороформа впервые, мне подумалось, что это не лучшая тема для застольной беседы… Воистину, не знаешь, как повернется жизнь и что может пригодиться!
Еду мы, подумав, и пробовать не стали. Эллис упоминал, что преступник держал своих жертв в полусонном состоянии с помощью вытяжек из трав. Кто знает, что могло быть намешано в аппетитной с виду похлебке?
Лиам после всех этих приготовлений немного повеселел. Он уже не заговаривал о Джере — видимо, о том самом Джеральде, об исчезновении которого упоминал Эллис. Мальчик постепенно входил в роль защитника хрупкой леди и даже разок спас меня — от жирного паука, свесившегося с потолка на ниточке.
К несчастью, преступник не собирался предоставлять нам достаточно свободного времени, чтоб мы освоились окончательно.
— Мисс, вы проснулись?
Хрипловатый бас я узнала сразу.
— Как видите, — кивнула я холодно. — Не потрудитесь ли объяснить, что происходит?
Как только наш тюремщик отпер дверь и вошел в камеру, стало ясно — план с оглушением доской, связыванием и последующим допросом несостоятелен. Преступник был ростом, пожалуй, даже повыше дяди Рэйвена, а в плечах — как два Лайзо. Держался мужчина нервно — отводил глаза в сторону, дергал то ворот, то полы своего плаща, до хруста сжимал
— Сэр, извольте объясниться! — тем не менее, повторила я громче. Лиам под моей рукой замер испуганным волчонком, разом растеряв всю свою решительность.
Не то чтоб я его не понимала… Но выбора — быть или не быть храброй — у меня не стояло. Если не я, то кто?
— Сожалею, мисс, — ответил наконец громила. — Но так надо. Моя жена… — он умолк.
Я будто бы смягчилась:
— Что с вашей женой? Ей… нужна помощь?
Он поднял взгляд на меня:
— Вы ведь уже все поняли, мисс?
И тут я осознала — надо идти на риск.
— Вы — Душитель с лиловой лентой, о котором писали газеты?
Мужчина рывком развернулся ко мне, опрокидывая доску с мисками и рявкнул:
— Это все она! — голос был похож на рычание в начале фразы и на жалобный вой — в конце: — Но она просто болеет, мисс. А так она очень хорошая, моя Корнелия. Понимаете, мисс, наш сын умер. А у нас даже не было денег на толковые похороны. Корнелия ничего не пила, не ела… Я нашел для нее лекарства, и вроде бы стало полегче. А через год Корнелия привела мальчика, и… и… Она его задушила. Но, мисс, она сама не поняла, что сделала! — выдохнул он с отчаянием едва ли не в лицо мне.
Лиам сжался в комок.
По виску у меня скатилась капелька пота.
Я уставилась на светлый дверной проем за плечом у громилы и, досчитав до трех, постаралась совладать со своим страхом. Револьвер в руке, готовый к стрельбе и лишь прикрытый шляпкой, усмирял заполошное сердцебиение и заставлял меня тщательнее взвешивать слова.
«Сила на нашей стороне. Он просто этого не знает».
— Сочувствую вам, сэр. Но, честно, я сперва подумала, что мальчик — ваш сын и ему просто стало плохо… Почему вы не убили меня сразу?
Мой палец удобно лег на спусковой крючок. Дуло револьвера глядело прямо в живот громиле, и от этого становилось немного легче дышать.
«Спокойнее, Гинни. Выжидай».
Мужчина ответил неожиданно тихо и проникновенно.
— Потому что я не убийца, мисс. Мне эти мальчики ночью снятся… Я просто хочу, чтобы моя Корнелия обрела покой. Знаете, после этого… после того, что она делает… Она потом несколько месяцев ничего не помнит. И живет, как до рождения Джима. Только потом она начинает метаться по дому и искать нашего сына… Она думает, что ему уже тринадцать, он взрослый мальчик и просто прячется от нее. Играет, да… И я готов душу отдать за то, чтобы Корнелия стала бы спокойной и веселой навсегда, — он медленно встал, слегка пошатываясь, и теперь глядел на нас с Лиамом со всей подавляющей высоты своего роста. — Там, в туннеле, я подумал — может, ей просто нужна подруга. Ну, выговориться, пожить по-человечески… Корнелия ведь даже не говорила толком ни с кем эти три года. Но теперь думаю — зря это все. Чем вы помочь можете? Но не душить же вас, а? — переспросил он как-то жалобно.
Я сглотнула.
Горло свело судорогой.
— Нет, душить не надо, — ответила я хрипло, сама себе напоминая простуженную ворону. — Где мы, сэр?
— Под землей. В пещерах рядом с туннелями метро, — неожиданно охотно рассказал он. — Отсюда в жизни не выбраться, если не знать дороги. Корнелия сейчас в лавке, отдыхает. Того мальчика мы похоронили вчера… Или сегодня? Уже не знаю… Но теперь она долго будет спокойная. А вы, мисс, просто побудьте здесь. Я решу, что с вами делать… Да, решу…