Кофе в бумажном стаканчике
Шрифт:
Осторожно выбравшись из кровати, он тихо сложил ее одежду в шкаф, оделся, прикрыл дверь и ушел на кухню. Заварив кофе прямо в чашке, чтобы не разбудить гудением кофеварки свою гостью, Неволин сел за стол и задумался. Недавняя идея жениться на искусственно восхитительной Лизе показалась дикой. Милая девочка Надя с таким странным старомодным именем — совсем незнакомая, безмятежно заснувшая в его постели, безумно волновала воображение и заставляла сладко замирать от предвкушения чего-то совершенно необыкновенного, нового — чего-то такого, что против воли пришло в его тщательно контролируемую жизнь. Это было невероятное чувство,
«А если она быстро привыкнет к хорошему, изменится в худшую сторону, станет капризной, захочет большего, что ты будешь делать? Говорят, провинциальные девушки крайне хитры, и их природная деревенская хватка берет, в конце концов, свое». Внутренний голос был, как всегда прав, но Сергей не стал его слушать — до плохих перемен было еще очень далеко, а сейчас многое в их отношениях зависело от него самого. Жизнь давно зашла в тупик, прокручиваясь на холостом ходу, он считал, что это нормально, привык. Хватит, пришло время ее менять, меняться самому, и помочь ему в этом сможет только его гостья. Больше никто.
Сергей допил кофе, поднялся и открыл холодильник. Надо было приготовить ужин.
Проснулась Надя от запаха еды — невероятно аппетитно пахло жареным мясом. Когда она в последний раз ела? Кажется, еще утром, на перемене, — чай с пирожком в институтском буфете. Вокруг было темно, из-под двери в комнату едва пробивалась тонкая полоска света. Где-то недалеко в доме раздавался едва различимый шум — шаги, звон посуды, льющаяся из-под крана вода. Не понимая, что это за место, Надя сглотнула слюну и начала лихорадочно искать глазами что-нибудь знакомое. В полумраке едва была видна чужая мебель, окна зашторены темными гардинами, постельное белье приятно пахло, было нежным наощупь. Это точно не тесная комнатушка в общежитии. Но где она?
И вдруг воспоминание о Сергее обрушилось, словно поток ледяной воды на голову — резко, болезненно. Кажется, они вместе задремали — только она спряталась от него под одеялом, а он лег рядом и прижал ее к себе. Еще он что-то сказал в полусне — очень обнадеживающее, замечательно светлое, что никак не вязалось с ним самим, потому что было невозможным. Обрывки воспоминаний заметались в ее голове, словно ошалевшие от страха мыши. А что еще было? Кажется, ничего… Она провела рукой по животу. Нет, точно ничего! Надо срочно бежать из этой роскошной спальни, пора в общежитие, к учебникам. Сергей, конечно, разочарован тем, что у них ничего не получилось. Вернее, ничего не получилось у нее, маленькой глупой Надежды. Но она не обязана соответствовать его взрослым ожиданиям. Да куда же делась одежда? О, боже, помоги!
Накинув халат, девушка сунула ноги в смешные пушистые тапки с помпонами и кинулась к двери, чтобы найти выключатель. Поторопившись, она споткнулась за длинный ворс ковра и, пытаясь найти руками опору, нечаянно задела неустойчивую вазу. Та начала заваливаться вместе
— Что случилось?
Сергей включил свет. Стоя на пороге, он внимательно разглядывал ее.
Надя, зажмурилась, запахнула халат, неловко бросилась поднимать вазу и наступила на букет. Он хрустнул, по чистому паркету некрасиво рассыпалась труха вперемешку с колючими соцветиями чертополоха.
— Ой, мамочки! — она прижала стиснутые кулачки к груди.
— Надя, остановись, — Сергей улыбнулся.
Она послушно застыла на месте, быстро придумывая, как лучше извиниться — наверняка за букет была выплачена космическая сумма.
— Не переживай, его давно надо было выкинуть, а ваза мне всегда не нравилась, — он подошел, взял ее за ладонь, — пойдем ужинать.
Но Надя руку отняла и спрятала за спину.
— Где моя одежда?
— На месте, где ей еще быть?
Он открыл шкаф, показал аккуратно сложенные на полке старенькие джинсы, свитер, колготки и нижнее белье. Увидев эту стопку, Надя чуть не взвыла от стыда. Он что, складывал ее ношеный лифчик, брал в руки заштопанные на носках колготки, которые она вчера вечером поленилась постирать? Это было невыносимо!
Она повернулась к нему, в ее голосе прозвучало неприкрытое отчаяние.
— Сергей, выйди, пожалуйста, мне надо переодеться!
— Надюша, милая, давай с тобой поступим так, — он был странно спокойным, будто ничего не происходило, — ты не будешь сейчас нервничать, переодеваться, а пойдешь со мной в столовую, где мы спокойно поужинаем. Я с утра ничего не ел, ждал, пока ты проснешься. Согласна?
Стыд был нестерпимым и жег изнутри, будто раскаленный уголек. Может, действительно сначала поужинать? Какая теперь разница, когда переодеваться, если он уже трогал ее скромные вещи?
— Пойдем, — Сергей, не оглядываясь, направился к двери.
Надя постояла некоторое время и, смирившись, послушно двинулась следом. В столовой он неожиданно повернулся к ней — так, что она чуть не ударилась об него всего телом, крепко обнял, прижал к себе и поцеловал в лоб.
— Кажется, мы с тобой сегодня слишком устали — я в самолете, а ты за своими конспектами. Проспали два часа. Ты хоть высыпаешься по ночам?
Надя напряглась и быстро взглянула на него снизу вверх, ожидая подвоха. Но Сергей смотрел ласково, с интересом, будто она уже тысячу раз выходила, заспанная, взъерошенная и перепуганная, из спальни, и он к этому давным-давно привык. Она кивнула.
— Это «да» или «нет»? Высыпаешься?
— Иногда да, иногда нет.
— Понятно. Сейчас будем ужинать. Потерпи еще минутку.
Он усадил ее на стул и стал торопливо резать свежие помидоры в высокую стеклянную салатницу. На столе уже стояло широкое блюдо с горячими отбивными, маслины, соус, хлеб, салфетки, столовые приборы. Отбивные были покрыты хрустящей корочкой, о которой она так мечтала, от вида вызывающе-красных помидоров с тонкими прозрачными ломтиками белого лука и свежим нарезанным укропом у Нади закружилась голова. Еще чуть-чуть, и она готова была упасть в голодный обморок. Сергей поспешно выложил на ее тарелку мясо, салат, пододвинул вилку и нож.