Кофейный роман
Шрифт:
— Бить будете? — хитровато спросил тот, закрывая за собой дверь.
— Охота была руки марать! — рассмеялся Макс и кивнул на кресло. — Ну и что это был за финт ушами?
— Надо было, — пожал Слава плечами. — Если считаешь нужным, увольняй. Повышай безработицу в стране.
— Пока не буду, — Вересов махнул рукой, — живи. Давай лучше кофе где-нибудь выпьем. Обсудим кое-что.
— Ну пошли, — криво усмехнулся Закревский.
После последнего их совместного с Максом «кофе», он вляпался по уши в Каргиных. И потом просиживал
Механически помешивая сахар, Закревский отвлеченно думал, что пора возвращаться к работе. В этот месяц, валяясь в Житомире в доме родителей с пневмонией, он учился считать, что есть вещи важнее рыжей (если она еще рыжая) занозы в заднице. Получалось плохо. Возвращение вышло невеселым. Более того, теперь в нем поселилась дикая и нелогичная уверенность в том, что самое важное — это и есть она.
— Давай к делу, — попросил он Макса, глядя на снующую между столиками официантку. — Надо же как-то восстанавливать твое доверие.
— Уверен? — Вересов глянул на Ярослава. — Тогда забирай к чертям своего Каргина!
Слава поперхнулся, делая глоток. И несколько капель окрасили коричневым цветом белую рубашку.
— Иди к черту! — рявкнул он.
— Ну некогда мне им заниматься! Там немного осталось. Пара-тройка слушаний — как пойдет. А он тебе и гонорар приличный выписал.
— Какой еще гонорар, Вересов! Я его кинул! — процедил сквозь зубы Слава, позабыв про свой кофе.
— Зато жена его отказалась от всех своих материальных требований. Каргин на радостях и не поскупился. Потому получай свое, честно заработанное, — усмехнулся Макс.
— Как отказалась? — тупо переспросил Закревский.
— Как обычно. Полностью.
Теперь Закревский забыл не только про кофе.
Значит, Вероника Каргина сдулась. Дожал. Дожал все-таки. Когда? На той чертовой встрече, которую он велел назначить Саньке? Согласилась на его условия? Продалась, как Каргин и говорил?
Нет.
Чушь.
Иначе зачем ему еще адвокат.
Значит, что-то упустил.
Он напряженно смотрел на Вересова, будто ожидая, что тот еще что-то скажет, но эта сволочь молчала, делая глоток кофе.
— То есть их так и не развели? — осведомился Закревский. — Дай угадаю! Клиент желает сохранить семью?
— Крайне озабочен этим вопросом. Получил месяц на примирение. Слушание на следующей неделе.
— Твою ж мать… — хрипло выдохнул Слава. — Что за идиотка! Там же еще квартира… Она сама от всего отказалась? На нее не давили?
Макс удивленно взглянул на Закревского.
— Ну я точно нет. Про Каргина не знаю. Ты чего?
— А того… что! — сорвался, в конце концов, Слава, вскочив со стула и потянувшись к вешалке за пальто. — Пусть Каргин засунет свой сраный гонорар в задницу. Она сама отказалась. Я ни при чем.
На мгновение замер. А потом тихо спросил:
— Ты на суде был? Как она отреагировала на его отказ разводиться?
— Ее не было. Самородова пришла одна.
Закревский некоторое время молчал. Потом отряхнул пальто и надел его.
— В общем так. Каргина назад не возьму, хоть режь. Не устраивает — увольняй.
— Вот идиот! — проговорил Вересов, ухмыляясь. — Сказал же, пока не буду.
— Сам дурак! На хрена тебе такой работник?
— Пригодится, — буркнул Макс ему вслед и заказал еще кофе.
Закревский, между тем, пронесся из кофейни через дорогу, отделявшую его от бизнес-центра. Взлетел по ступенькам в огромный холл на первом этаже, пробежал, скользя туфлями по почти зеркальному полу, к лифту. Кнопку вызова жать не пришлось. Лифт раскрылся сам, выпуская пассажиров. Через пять минут он торчал в приемной Вересова, требуя от секретаря немедленно выудить из огромных сегрегаторов личное дело Каргиной В.Л. Новенькая попыталась отговориться тем, что без разрешения Максима Олеговича она этого сделать не может. Но Закревский навис над ней и угрожающе процедил: «Немедленно! Там пахнет иском на полтора лимона! Вы представляете себе гонорары?»
Дама оказалась настойчивой. Благо Санька крутилась рядом.
— Это Закревский, если вы не забыли, — насмешливо заявила она. — Это он его вел. И это ему Максим Олегович его вернуть собирается.
Через десять минут Закревский листал папку в поисках адреса. Наткнулся на фото Вероники. Словно в грудь ударило. Чертова стерва! Чертова стерва, снимавшая квартиру на Оболони.
Еще через пять минут среди пробок его бэха пробиралась в нужном направлении, молчаливо выслушивая периодически срывающиеся с губ ругательства, направленные скорее в космос, чем к мирскому.
Когда Закревский звонил в дверь, почти уже надел на лицо выражение ленивого равнодушия. Но почему-то был уверен, что долго оно не продержится. За дверью было тихо. Закревский позвонил снова. Для верности стукнул в дверь кулаком.
Послышался какой-то шорох, звякнул замок, и дверь все же открылась. На пороге возникла Каргина. В яркой оранжевой пижаме с пчелками, сиреневом махровом халате и банкой мороженого в руках.
Брови ее взлетели вверх. Вероника вытащила изо рта ложку, и удивленно спросила:
— Что еще придумал Каргин?
Закревский окинул ее внимательным взглядом от ступней в пушистых термоядерно желтых тапках до рыжей макушки. Не узнавая заново, а будто бы знакомясь. Весь гнев резко куда-то подевался.
Потом уперся руками в дверные косяки, наклонился к ней и негромко, но отчетливо сказал:
— Тебе когда-нибудь говорили, что нельзя ввязываться в игру, которой не знаешь? А если ввязалась, то не стоит пренебрегать правилами?
— А по сути? — она отправила в рот ложку с мороженым, внимательно изучая появившееся в ведерке дно.