Когда бессилен закон
Шрифт:
Я пообещал, что вечером расскажу ей все. Она тихо сидела, пока мы, взрослые, проводили нашу маленькую конференцию составляя планы на будущее, так, словно ситуация начала развиваться, хотя в действительности не изменилось ничего Дэвид выглядел немного приободрившимся.
— Она теперь попалась, не правда ли? — с надеждой спросил он.
— Мне думается, что это могло бы быть и менее живописным, — проронила Виктория, и это были единственные слова которые я от нее услышал.
После того как они собрались уходить, мне не пришлось просить Генри задержаться. Он даже не шевельнулся
— Ты великолепно работаешь, Генри.
Голос его, казалось, прозвучал откуда-то из-за кресла:
— Я знаю. Это лучший из всех перекрестных допросов, какие я когда-либо вел. Но мне тут есть над чем поработать.
— Ты используешь все, что только возможно.
— Для достижения эффекта? — спросил он, усаживаясь ровнее.
Я взглянул на него, вопросительно подняв брови.
— Ты сомневаешься в правдивости ее истории? — спросил Генри.
Я уклонился от прямого ответа.
— Там есть некоторые противоречия.
— Но ты веришь в то, что эта женщина лжет? Что это неправда в самой своей основе?
Он принял мое молчание за ответ.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он как раз в тот момент, когда я спросил, есть ли у него своя излюбленная теория.
Нам пришлось подождать, пока мы расслышали друг друга, затем Генри продолжил:
— Я думаю, что она говорит правду обо всем, за исключением одного. Все это случилось не тогда, когда она утверждает.
— В тот же день, только раньше? Что ты имеешь в виду?
— Я полагаю, что все случилось именно так, как она рассказывает, в том самом офисе однажды поздним вечером. Но не тринадцатого апреля. И тогда она не стала заявлять в полицию. Большинство из них, как ты знаешь, не делают этого. Я мог бы и не говорить тебе это. Она не заявила, потому что боялась потерять работу, боялась, что он скажет, будто она сама его соблазнила, или потому, что она просто испугалась, или же по какой-то иной причине.
А потом прошло время, и она увидела его, такого же сытого наглого, сидящего в костюме штатного сотрудника, сравнила это со своей по-прежнему рабской жизнью и взбесилась. Разозлилась на него и на себя. Ты видел, как она посмотрела на Дэвида, когда поднялась на свидетельское место. Она его ненавидит. И в конце концов она не выдержала и решила подстроить все это, чтобы до него добраться.
— Значит, та нелепая история, которую рассказал нам Дэвид, тоже правдива?
Генри кивнул.
— Она всего лишь переиграла ту сцену. На этот раз с приходом охранника и вызовом полиции. И теперь уже она довела дело до конца.
Я сидел и думал над этой версией. Пока я это делал, оживление покинуло Генри, и он опять погрузился в свое кресло. Когда он говорил, теория его казалась убедительной, но в наступившем молчании она превратилась в то, что я и сказал ему минутой позже:
— Сумасшедшая идея, Генри.
Он согласился.
— И дерьма не стоящий, даже если бы я мог доказать ее истинность.
Обвинительный вердикт указывает дату случившегося, но в нем также
Я не стал пытаться развивать версию Генри. Он явно уже сам сделал это в уме. Мы с ним все еще сидели в кабинете, когда вошла Линда.
Мы с Генри выглядели, как единственные уцелевшие после кораблекрушения. Линда была похожа на нашу спасительницу. Она казалась оживленной. Капли пота поблескивали у нее на лбу. В руке Линда держала какой-то документ.
— Я выписана повестку свидетелю защиты, — сказала она.
— Поставив на ней свою подпись? — спросил я, приподнимаясь в кресле.
— Разумеется, нет. С подписью Генри. Можешь не сомневаться в подлинности, — сказала она.
Линда присела на корточки рядом с креслом Генри и начала объяснять, что ей удалось выяснить, говоря при этом так быстро словно существовал какой-то предельный срок, установленный для беседы в тот вечер. Рассказывая, она касалась его руки, внимательно заглядывала в его глаза, чтобы наверняка убедиться в том, что Генри следит за ее мыслью. Генри наклонился ближе к ней. Если бы сюда заглянул посторонний, он вряд ли догадался бы, что между мной и Линдой существует какая-то связь. Если бы он что-то и заподозрил, то, как ни крути, теперь Линда скорее выглядела возлюбленной Генри. Я вышел из-за стола и встал над ними, но оба они не отрывали глаз от бумаги, принесенной Линдой.
— Это не Бог весть что, — сказала Линда спустя несколько минут. — Это не изменит хода дела, но все равно любопытная штуковина. Присяжным здесь будет над чем поломать голову.
— Нет, это нечто большее, — возразил Генри. — Это уже предполагает размышления на ее счет. Ты понимаешь? Это же первая вещь, которая что-то значит. Это великолепно, Линда! Надо все обдумать. Жаль, что я не сумел изобрести ничего похожего.
— Вот что значит не иметь соадвоката. Кстати, как идет процесс? Я ведь пропустила большую его часть.
Генри вздохнул, вновь задумавшись. Линда вытащила его из кресла.
— Тебе необходимо выпить. Пойдем, пойдем поужинаем, и ты мне обо всем расскажешь. Я полна догадок.
В дверях Линда остановилась.
— Пойдешь?
Ни в голосе, ни в лице ее не было какого-то особенного выражения, когда она обернулась и посмотрела на меня. Генри уже начал что-то рассказывать.
— О, нет. Я думаю, мне лучше навестить Дэвида.
Линда согласно кивнула. Генри даже не взглянул на меня. «Понимаешь? Она уже знала...», — говорил он. Я слышал их голоса, доносившиеся из приемной, пока дверь не закрылась. К Генри вернулось его былое оживление. У меня снова появилась надежда. Линда очень умна. Это не было преувеличением.