Когда бета рычит
Шрифт:
Без предупреждения на неё обрушился тяжелый груз. Она рухнула вниз, воздух вырвался, оставив её без дыхания, чтобы хотя бы вскрикнуть. Зажатая под лохматой тушей, она извивалась, ища опору и способ сбросить нападавшего. Она вытянула голову, щелкая челюстями в сторону того, кто её держал.
Но она не могла соперничать с грубой силой зверя, прижимавшего её к земле, волка, которого она хорошо знала. Слишком хорошо, к её ужасу. Её пара.
Мой тюремщик.
Мужчина, который превратил её жизнь в сущий ад. Она не хотела возвращаться
Ярость наполнила её, ярость, рожденная оскорблениями и насмешками, которые давали топливо адреналину, силу её мускулам.
Она сражалась, используя все известные ей дикие приемы, а также некоторые из них, изобретённые на месте. Её маленькая и ловкая фигурка продолжала вырываться из хватки, но она не могла убежать, пока он держал. Острые зубы занялись делом, крепко сжав его, когда она нашла плоть. Она причинила ему боль.
Она. Ранила. Его. Радостное возбуждение от осознания того, что она способна почти ответить на оскорбление, которое получила.
Влажное тепло вдоль ребер свидетельствовало о ранении, и когда она попыталась опереться на заднюю ногу, её пронзила мучительная боль. Но она не сдавалась. На самом деле она почувствовала прилив энергии, когда заметила, что её супруг устал. Размер у него был вполне приличный, но ему не хватало выносливости, чтобы выдержать любое нападение.
Но, конечно, вожак её стаи работал не один.
Как раз в тот момент, когда она освободилась, оставив его задыхающимся и рычащим, с кровью, капающей ему в глаз из раны на голове, прибыли его охранники. Ей не нужно было видеть злобный блеск в их глазах или слышать злобное рычание, чтобы понять, что она попала в беду. Она знала этих волков. И знала их как людей. И то, что знала, не успокаивало.
Их имена не имели значения. Значение имело намерение. Их намерение навредить.
Им было все равно, что она меньше ростом или женщина. Они вгрызались в неё, ломая усталое тело и кусая. Не рвать достаточно сильно, чтобы убить или изувечить, просто чтобы причинить боль. Пустить кровь.
Безжалостно. Жестоко. Мучительная боль заставляла её задыхаться, а они не могли остановиться. Что же касается её мужа, то он стоял, наблюдая за ней, его темные глаза блестели триумфом.
Он заметил, что она пристально смотрит на него. Его ухмылка стала ещё шире.
— Ну что, уже достаточно? Скажи своей сучке, чтобы она ушла. Я хочу поговорить со своей женой.
Волчица не хотела подчиняться. Но она проиграла. Больше чем проиграла, она причинила им столько вреда.
Женщина внутри волка изо всех сил пыталась вырваться. Мех отступил, и появилась кожа, испещрённая пятнами крови. Охранники её мужа отступили назад, позволяя ей перекинуться полностью.
Лежа на земле, голая и страдающая, Арабелла тяжело дышала, глядя на ноги своего мужа. Слёзы жгли ей глаза.
— Я не собиралась бежать. Пожалуйста. Прости. Я больше не буду этого делать. — Эти слова почти задушили, ей стало стыдно перед своей внутренней
Её слова не помогли.
— Ты совершенно права. Ты не сделаешь этого снова, потому что на этот раз я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь. Ребята. Вы знаете, что делать.
Действительно, так оно и было.
Арабелла свернулась калачиком и попыталась отвлечься от нахлынувших на неё оскорблений. Её волчица заскулила, пытаясь вырваться, но Арабелла не отпускала её, желая защитить своего внутреннего зверя. Волчица старалась не слышать мольбы Арабеллы о пощаде. Она захныкала от пронзительных криков и отчаяния. Ничто не могло остановить эту боль, боль, вызванную её выбором бежать. «Я сделала это. Я сделала это с нами».
Волчица Арабеллы забилась в уголке её сознания. Свернувшись в клубок, она уткнулась лицом в мех своего хвоста. Она спряталась, зная, что её неповиновение привело к этому.
Стоп. Пожалуйста, остановитесь. Больше не надо. Пожалуйста.
Воспоминания об этих ударах исчезли, сменившись успокаивающим поглаживанием нежной руки и мягкими словами.
— Просыпайся, детка. Тебе приснился кошмар.
Арабелла перестала всхлипывать. Её тело дрожало от воспоминаний, кожа была липкой и холодной. Она хотела, чтобы Хейдер ушёл. Она не хотела, чтобы он видел её такой. Не хотела, чтобы хоть кто-то видел её такой.
Возможно, если она успокоится, он уйдет, оставив её с позорными воспоминаниями о своей неудаче.
Как будто Хейдер способен на такое. Вместо этого он откинул одеяло и забрался к ней в постель.
Голый!
Забудьте о притворном сне.
— Что ты делаешь? — она пискнула, отпрянув от прикосновения с его горячей кожей. Не ожидая гостя, она легла спать в футболке и трусиках, подходящем для сна наряде, если бы тот не задрался во время её кошмара и если бы очень голый мужчина не подумал вторгнуться в её личное пространство.
— Обнимаюсь, — объявил он, не давая ей уйти. Обвил её рукой и притянул обратно в обжигающее тепло своего тела.
Как бы ей ни нравилось, она знала, что не может себе этого позволить.
— А где твоя одежда?
— В другой комнате.
— Но почему? — пробормотала она.
— Да ладно тебе, детка. Потому что я, конечно, не могу в ней спать.
— Ты спал в соседней комнате? — Где? Диван явно не был достаточно длинным для его высокой фигуры.
— Ну да. А как ещё я могу охранять тебя?
Конечно, он остался только из чувства долга, но это не объясняло его присутствия в её спальне.
— Как ты сюда попал? Я знаю, что заперла дверь спальни.
— Да, насчёт этого, я не могу поверить, что ты заперлась от меня! — Он казался более чем просто обиженным.
Судя по сломанному дверному косяку, это не стало большим препятствием.
— Вижу, это тебя не остановило.
— Только потому что услышал, как ты плачешь. Плохие сны?
Преуменьшение.
— Можно сказать и так.