Когда боги закрывают глаза

Степанова Татьяна Юрьевна

– В какой еще фигне? – спросил Август Долгов. – Что ты плетешь, парень?

– Я думал, что он ради Верки все это затеял, – в который уже раз повторил Вася Азаров упрямо. – Этот чертов перформанс с переодеванием. Костюм откуда-то приволок, костюм монстра из латекса. Клевый такой, прямо мороз по коже. Это, я думал, из хеллоуинского магазина – половина костюма Пришельца, Чужого и половина костюма Человека-Мухи. И еще этого монстра, у которого шипы в башку натыканы. И там была искусственная кровь в наборе, воск, накладные раны – в общем, я когда загримировался, оделся, раскрасился – такая жуть, такой класс. А еще в наборе был глицерин

с какой-то дрянью, я весь намазался, шкура так и залоснилась. Но все равно при свете это бы фиг сработало. Но там же темно – вот в чем вся фишка. Там темно, как в жопе у слона. А у них были лишь карманные фонари. И потом они уже до кондиции дошли с этим походом, нервы как струны, потому что там страшно, реально страшно ночью в этой чертовой больнице. И когда я в этом прикиде возник перед ними, когда врубил на всю громкость ту запись в плеере – рев, он тоже в наборе прилагался. Они все поверили, заорали и бросились наутек!

Катя замерла. Она слышала, как Август Долгов тихонько охнул – от удивления. А мать Азарова зашипела:

– Болван, какой же ты болван, вечно тебя, дурака, используют в своих интересах.

Но сама Катя не смогла в этот миг произнести ни слова.

Все рассыпалось в прах.

Все, во что они не верили, отрицали, и тем не менее верили в глубине души, и обсуждали, и боялись, и возводили на этом версии.

– О боже, значит, в Ховринке была мистификация? – спросил Мещерский, который про события в больнице вообще услышал только два часа назад по дороге в Клин.

– Все равно ты что-то недоговариваешь, парень, – сказал Август Долгов. – Где этот костюм?

Азаров поднялся с дивана.

Он повел их во двор, к машине под навесом. Сад был темен и тих, лишь очень далеко где-то в лесу ухала сова.

Он открыл багажник «корыта».

В нос ударила вонь – не так сильно, как там, в Амбрелле, в темных залах с бетонными стенами. Тот же самый тошнотворный запах аммиака, тень его, призрак.

Катя увидела в багажнике какую-то грязную кучу резины – багровую, словно коркой покрытую цементной пылью и жиром, глицерином и искусственной кровью.

– Что за вонь? – спросил Долгов.

– А, это… Это тоже в наборе прилагалось, – Азаров смотрел в багажник. – Такая капсула, Данька велел ее открыть – пробку отвинтить перед тем, как я появлюсь. Меня самого там чуть не стошнило – так вонять стало ужасно. Данька особо настаивал, чтобы я именно развинтил капсулу, не дай бог не разбил, чтобы осколки не остались. Я сделал все аккуратно. А их эта вонь в шок повергла. Они сразу поверили, что монстр не картонный, не из латекса, а живой.

– Мы тоже поверили, – прошептала Катя. – Как же вы могли? Из-за тебя Смайлик покалечился.

– Да я думал, что это прикол ради Верки! – Азаров всплеснул руками. – Я думал, это Данькина идея, что он на все это раскошелился – прикид купил, запись сделал с этим воем. Что я их там напугаю, а он сделает вид, что спасает Верку, и у них роман закрутится. А вышло-то все совсем по-другому. Они к ментам попали, а потом понаехала вдруг туча корреспондентов. Я из этой чертовой больницы по уговору должен был сразу смотаться, что я и сделал. В боксе одном переоделся. Слышал, как там народ ходит, охрана, видно, они заблудившихся искали. А потом наутро по телику стали трубить. Черт его знает что говорили. И Данька… честное слово, он сам не ожидал такого шухера, который вдруг поднялся. И нам как-то стало не по себе. Я вдруг понял – какая там, к дьяволу, Верка, это все намного круче. И когда Данька сказал, что нам деньги за это заплатят, что это чужая идея, что его и меня фактически наняли, чтобы мы там все разыграли, я… не знаю, я ощутил, что мы куда-то вляпались. А потом мама позвонила насчет ремонта, и я рад был уехать, а Данька сказал, что деньги, когда он их получит, мы разделим поровну.

– От кого он должен был получить деньги? – спросил Август Долгов.

– Не знаю, клянусь вам. Ему по телефону звонили. Но с кем и как он договаривался, я не знаю.

– Телефона его сотового мы в квартире не нашли, только ваш комп. Ты все рассказал, больше нечего добавить?

– Честное слово, все, я все вам рассказал. И я его не убивал. Я думал, он на Верке жениться хочет, поэтому так старается.

– Nomen nescio…

– Что?

– Имени не знаю, некое лицо. Неизвестный, – Август Долгов брезгливо вытянул из багажника латексную маску.

Катя так и не поняла, чья это часть «прикида» – Чужого или Человека-Мухи.

Ее начало тошнить от запаха, который источала эта жуть.

– А зачем ты приехал на Павелецкую сегодня? – спросила она. – За деньгами? Трудно поверить, что все эти дни ты даже не пытался связаться с Даней по мобильному. Вы же такие друзья.

– Я думал, он с Веркой амурничает, не хотел мешать. Думал, он сам мне позвонит. Но он не звонил. И я поехал. Хотел нагрянуть: мол, сюрприз – хватит кувыркаться, трахаться, пора и честь знать. И потом, мне надо было забрать из гаража этот вот костюм, – Азаров ткнул в маску. – Данька в клубе сразу приказал мне от всего избавиться. Сжечь. Я заехал в свой гараж, там все провоняло уже, забрал, потом поехал на «Павелецкую».

– За деньгами? – повторила Катя.

– Ну а если и так? Я же так старался. Я все сделал так натурально. Они испугались, словно самого дьявола увидели.

– Nomen nescio… имени которого ты не знаешь… заказчик, дьявол пришел за твоим другом, – сказал Август Долгов. – Твое счастье, парень, что ты не встретился с ним. Катя, звоните в Клинский УВД, вызывайте дежурную группу, эту пакость надо осмотреть и приобщить к делу, как вещественное доказательство, – он швырнул маску монстра назад в багажник. – А тебя, парень, они заберут в УВД.

– Меня что, арестуют?

– Ты дашь там показания, расскажешь все, как нам.

– Но я же уже… нет, я в тюрьму не хочу! Мама…

– Я поеду с тобой, не трусь, – адвокатесса поднялась с дивана. – Коллега, не давайте ход тому обстоятельству, что я встретила вас с ружьем. Оно хоть и зарегистрировано, но хлопот и так с сыном полно.

– Ружье можете оставить у себя, это мелочи, – разрешил Август Долгов. – Вы меня там у калитки ловко на прицел взяли. Я не ожидал такого от женщины-адвоката.

Глава 44

Плод гнева

Они все что-то говорили, говорили, спорили, доказывали друг другу – и в том чужом ночном саду в Клину, и в УВД, куда прибывшая в дом адвоката дежурная оперативная группа доставила для допроса Василия Азарова, которого мать теперь не отпускала от себя ни на шаг.

Катя и этот ее коллега, Август, Мещерскому в тот момент напомнили лису и журавля из сказки, которые никак не могли договориться.

Сам он был далеко от них. О происшествии в Ховринской больнице он узнал этим вечером, и для него ВСЕ ЭТО слишком быстро превратилось в черепки.