Когда была война
Шрифт:
Он поставил дату, дописал внизу: "люблю", свернул листок в треугольник и сунул в карман халата.
На следующий день приехала полевая почта. Андрей с новыми знакомыми позавтракали рисовой кашей с молоком в столовой и отправились на прогулку. Погода стояла просто чудесная - тёплая, безветренная. Кто-то играл в футбол в госпитальном парке. В коридоре у выхода к фойе бренчал на клавесине совсем ещё юный паренёк. Голова его была перемотана бинтом со следами высохшей запёкшейся крови, на молодом лице пробивалась жидкая бородёнка, а через всю щёку к виску тянулся длинный уродливый шрам. Он что-то неразборчиво бормотал
Андрей прислушался.
– Потом они кидались камнями, - различил он.
– Положили маску мне на лицо, сказали: "мальчик, только никому не говори". И забрали осла, куда-то увели и пустили на тушёнку.
– Что он говорит?
– изумился Андрей.
– Как будто в бреду.
Иван махнул рукой.
– Он всё от наркоза никак отойти не может, вторые сутки уж пошли. И контуженный ещё. Целыми днями тут бренчит на инструменте этом.
– Он вытащил из кармана пачку папирос со спичками.
– Может, с ума сошёл. Говорят, он из штрафбата, а там каких только страстей небось не насмотришься. У нас в деревне один так тоже сбрендил. Увидел, как его мамка мужика, что к ней приставал, вилами заколола, и всё, ту-ту. Тоже чушь всякую потом болтал.
В густой зелени листвы чирикали беззаботные птички. Андрей опустился на мраморную резную скамью и с наслаждением вдохнул чистый вечерний воздух. У ворот тарахтели заведёнными моторами две полуторки, курил с недовольной миной какой-то сержантик. А чуть поодаль, под сенью раскидистой молодой липы, весело наяривал на аккордеоне безногий мужичок. Костыли были аккуратно прислонены к стволу дерева.
Когда приехал почтальон, люди тут же столпились вокруг него. Почтальон перебирал тонкими пальцами фронтовые треугольнички, выкрикивая поочерёдно имена.
– Капитан Карташов, двадцать восьмая танковая дивизия! Есть такой?
Вперёд вылез какой-то сухощавый поджарый мужчина, и почтальон вручил его треугольник.
– Вот, держи письмецо, Карташов. Мичулин, восемьсот тридцать второй истребительный! Мичулин!
– Он вытянул шею, оглядывая людей.
– Ладно. Рунков, шестнадцатая мотострелковая! Рунков!
– Помер он вчерась ночью, - пробасил высокий парень.
– Похоронку уж отправили поди.
Почтальон смущённо кашлянул. Андрей смотрел на его большую кожаную сумку, набитую письмами, и молился, чтобы и его фамилию произнесли. И только он подумал об этом, как почтальон выкрикнул:
– Лагин, тысяча сто седьмой стрелковый!
Сердце радостно подпрыгнуло, и Андрей протиснулся сквозь толпу. По лицу потянулась счастливая улыбка. Он выхватил письмо из рук почтальона и глянул на обратный адрес. От Ульяны!
Прижимая к себе заветный треугольник, Андрей вернулся на скамейку и дрожащими от волнения пальцами раскрыл его. "Наконец-то, наконец-то!" - ликующе пела душа.
"Здравствуй, Андрей, - сухо писала Ульяна.
– Прости за долгое молчание, никак не доходили руки тебе написать. Все твои письма я получала. Длинно писать не буду, морочить тебе голову тоже. Я вышла замуж. Месяц назад. Пойми, что я просто устала тебя ждать.
И всё. Больше ни слова. Андрей скомкал листок в ладони, уставившись в одну точку, потом разгладил и снова перечитал сухие короткие строчки. Вышла замуж... за лётчика... Пока он подставлял себя по пули, пока рисковал каждый день своей жизнью, лелея в мечтах её образ, она крутила роман с каким-то лётчиком, а потом выскочила замуж. И даже не посчитала нужным сообщить ему об этом сразу.
Душу захлестнула горькая обида. Андрей бросил смятое письмо на землю и принялся яростно топтать его, будто это оно виновато в Ульяниной измене. Вот тебе, получай! Вот тебе!
– Что, девица бросила?
– спросил кто-то.
Андрей вскинул голову. Щёки жгло огнём, в глазах плескалась яростная обида. Перед ним стоял тот самый безногий мужичок и, тяжело опираясь на костыль, держал двумя пальцами у губ обкусанную папироску.
– Нет, - сквозь зубы процедил Андрей и отвернулся. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы кто-то знал о его личных неудачах.
– Да ладно, - добродушно усмехнулся мужичок.
– Я ж не вчера родился, да и воюю не первый день. Так, как ты, себя ведут те, кому девица изменила.
Андрей вспыхнул и с вызовом посмотрел на него.
– А вам-то что?
– Ничего, - пожал он плечами, проковылял к скамейке и опустился рядом.
– Сказать тебе одну вещь хочу. Девушка существо непостоянное, изменчивое. Был бы ты рядом, была б с тобой. Нет тебя - другого нашла. Такая у них натура, и обижаться тут не на что.
– Он помолчал.
– Меня самого жена бросила в сорок третьем. И я тоже переживал крепко, как ты. А потом понял, что не из-за чего переживать. Ворочаемся домой скоро, а там и других себе найдём.
– Других...
– протянул Андрей и возмущённо воскликнул: - Других! Да не найду я больше такой! Одна она такая!
Мужичок снова усмехнулся и затянулся папиросой.
– Это в тебе кровь молодая бурлит. По молодости всегда кажется, что вот она - одна и навсегда. А потом на её место вторая приходит, третья, а ты даже не замечаешь, как забываешь ту самую, первую, которую клялся до смерти любить.
– Он дружески похлопал Андрея по плечу и выставил вперёд ногу.
– Видишь, одна нога у меня есть, а второй уже нет. Только эту потерю нельзя восполнить, нельзя новую ногу отрастить. А девиц ты ещё сотню отыщешь, сердечные раны, они, знаешь... имеют свойство затягиваться.
Андрей задумчиво глядел перед собой. Может, и прав этот мужик, да только саднит на душе невыносимо. Он поблагодарил собеседника кивком и заковылял к себе в палату. Ему не хотелось ни о чём думать, ни о чём вспоминать.
Филимон ждал его, свернувшись клубочком на подушке. Андрей погладил его, потянул за тоненькую лапку. Котёнок недовольно мяукнул, впился зубами в палец и, обхватив его, принялся пинать задними ногами. Нет у него теперь невесты, зато есть замечательный найдёныш Филимонка. Он вытащил из кармана написанное вчера письмо и порвал напополам, потом сложил обрывки и порвал ещё раз.