Когда Хранитель слеп
Шрифт:
– Ваша проблема в том, что вы слишком много о себе мните. Ваше деланное великодушие не стоит и ломаного гроша! Вы просто хотите выделиться среди других. Я знала многих, таких как вы. Они упрекали меня в трусости, глупости и малодушии, – Флер говорила дрожащим, срывающимся голосом, почти плакала. – Но почему я должна жертвовать чем-то ради других? Я никому ничем не обязана. Я сама выбираю, как мне жить. Но почему меня осуждают за то, что я не поступаю, как вы? Вы просто заставляете других выглядеть на вашем фоне ничтожествами.
Обида, какая-то детская обида не давала ей покоя
Фалькон тем временем совсем забылся. Перестав изображать самодовольство, он с небрежным интересом наблюдал за Флер.
– Вы не умнее и не лучше меня ни в чем! Что бы вы там о себе не думали и не говорили! – тут Флер, подняв над собою оружие, с отчаянным остервенением бросилась на Майю…
Фэл мгновенным рывком подскочил, чтобы схватить ее за запястье, но… понял, что делать это бессмысленно. Флер сама вдруг встала, как вкопанная, и замерла с поднятой рукой. Майя, широко распахнув глаза, потрясенно перевела взгляд с лица подруги на кривое лезвие, и крайнее недоумение застыло в ее поднятых бровях и полуоткрытом рте.
Флер, растерянно опустила руку и, вжав голову в плечи, отошла в сторону. Сомнение вдруг всколыхнуло в ней такое ясное и утвердившееся сознание правоты.
– Я не могу, – пожаловалась она, – Я опять не могу! – и зарыдала в голос, закрыв лицо руками.
Фалькон тяжело вздохнул. Его вдруг пронзила невыразимая тоска и презрение к себе. Что он тут делает? Зачем ему все это нужно? Как нелеп этот спектакль, которым он хотел заманить всех троих сюда, в этот зал. И все для того, чтобы они вошли в Лабиринт Зеркал, сами вошли, без принуждения, как будто бы случайно или в попытке бегства... Противоположная дверь из зала ведет как раз туда. Но где же эта Моран? Как долго она блуждает по его следу… Не кстати, совсем не кстати, задерживается волчица! Из-за нее затягивается это дурацкое представление. Быстрей бы уж пришла, чтоб покончить со всем этим…
– Нет! – Флер вдруг в бешенстве взглянула на Майю. – Я не слабачка. Я могу. Рано ты успокоилась. Зря ты думаешь, что я не смогу! Смотри, если не веришь! – Флер вскочила и с безумным видом бросилась на стоящую рядом с Майей девушку.
Послышались звуки рассекаемой плоти и бульканье в горле электианки, захлебывающейся в собственной крови. Алая струйка брызнула ведьме в лицо. Глаза всех девушек округлились от ужаса, раздался чей-то сдавленный вскрик, но из страха привлечь внимание эльфини больше никто не пикнул и не всхлипнул. Казненная девушка упала на колени, хватаясь руками за шею, из рассеченного горла хлынула на пол кровь; красные ручейки вливались в желоб и, наполняясь новыми струями, растекались по протокам, пересекающим основное русло. И вскоре на сером каменном полу, как и было предусмотрено ритуалом, жутковато заполыхал огненно-красный кровавый крест.
Но Флер этого не видела. Она медленно осела на пол и завыла, обхватив голову руками. Нож выпал из ее ослабевших пальцев и со звоном упал к ногам.
– Что здесь происходит?! – раздалось вдруг за ее спиной.
Эльфиня вздрогнула и обернулась.
Разъяренная Моран ворвалась
Флер встала, и гневно вспыхнули ее глаза.
– Ты! Это все ты виновата! Это ты все время внушала мне, что я ничтожество! Это тебя нужно порезать на кусочки! – закричала она и иступленно бросилась на волчицу.
Моран пренебрежительно оттолкнула ее.
– Ничего я тебе не внушала. Просто говорила как есть. И дело, отнюдь, не во мне. Просто мои слова рассеивают твой самообман и твое мнимое благополучие… Ты когда-нибудь задумывалась о том, какая польза от тебя обществу? Что ты можешь дать людям, просто так, без всякой корысти? Ты же пустая изнутри! Тебе же, кроме денег, ничего не интересно! А теперь, я смотрю, ты еще и жестокая…
– Нет! Если бы я была жестокая, я бы не пошла в травницы! Я лечу людей! Я делаю доброе дело! А ты их убиваешь!
– Нет. Не от доброты ты пошла в травницы, а из расчета. Насколько я знаю, в Мэллоне, кроме Паллара, и знахарей-то нет. Тебе хотелось значимости, как у Паллара… – Моран повернулась к Фалькону. – Ты обещал вернуть мне мой меч! Где он?
– Был где-то здесь, кажется, – с деланной рассеянностью улыбнулся тот.
Моран подошла к Майе и разрубила лианы. Ведьма облегченно вдохнула, но двинуться с места не смогла, ни руки, ни ноги не подчинялись ей.
– Потерпи немного, скоро все пройдет. Это не яд, а всего лишь парализующее вещество, – успокоил девушку Фалькон, глядя в ее напуганные глаза. – Отравлять вас не входило в нашу задачу. Тем более, ей нужна была чистая кровь, не отравленная.
– Мой меч! – нетерпеливо напомнила ему Моран и, не дождавшись ответа, надменно усмехнулась. – Я готова играть по твоим правилам. Обмен?
– Ты… ты поймала Рагона… – медленно произнес Фалькон.
– Когда ты так поспешно удрал, обещав, что Рагон оставит меня в покое, он не понял, что ему не стоит нарываться. Я снова захватила его в плен, – ответила охотница.
– Где он?
– Спрятала, – улыбнулась Моран. – А где меч?
– Спрятал, – в свою очередь скривил губы Фалькон.
Прошло несколько минут, и ведьма смогла пошевелиться. Забрав у Моран кинжал, она бросилась освобождать оставшихся девушек от пут.
– О, духи, – шептала она. – Я в жизни не видела такой жестокости!
Освободив пленниц, Майя в ярости кинулась к виновнику своих потрясений, на ее залитом слезами лице появилось дикое гневное выражение, которое наконец-то сделало ее похожей на ведьму.
– Ты! Как ты мог ей внушить это?! – она вцепилась в воротник его белоснежной рубашки. – Она же умерла! Посмотри, она мертва! Совсем недавно она смеялась, радовалась, любила… А вы вдвоем… вы лишили ее жизни… – вне себя она молотила кулаками по груди юноши, залепила ему пощечину и безуспешно пыталась его толкнуть. Фалькон стоял, не шелохнувшись, его лицо ничего не выражало, словно он был совершенно равнодушен к происходящему.
Но ведьма не знала, что за внешним спокойствием пряталась абсолютная растерянность и отчаяние.