Когда любовь соперница у смерти
Шрифт:
– Чем держать? Ты мне к губам поднеси.
– Легко!
Не успел я опомниться, как он оказался у меня за спиной, одной рукой обхватив горло. Другой, приподняв голову, налил мне в рот водки. Дождался, когда я сглотну, сделал еще вливание.
– Эй, а поговорить?
Я был похож на весельчака с петлей на шее, у которого палач вот-вот мог выбить табурет из-под ног. Как я ни храбрился, мне совсем не было смешно. Состоится разговор или нет, но последнее слово все равно будет не за мной.
– Обойдешься! – был мне ответ.
– Что, не уважаешь?
– А за что тебя уважать? – озлобленно спросил долговязый – Из-за тебя у
– У каких ребят? У Темы?
– И у него тоже… А у меня проблем не будет. Потому что со мной такой номер не пройдет…
Он хотел сказать что-то еще, но в это время где-то наверху раздался взрыв, от которого содрогнулась земля, а из щелей в потолке посыпалась бетонная крошка.
– Твою мать!
Охранник бросил меня и, отшвырнув бутылку, кинулся прочь из камеры. Он закрывал за собой дверь, когда громыхнуло где-то в районе лестницы, к которой тянулся подвальный коридор. Взрыв был такой силы, что дверь слетела с петель и размазала охранника о стену. Ударная волна ворвалась и в камеру, но меня лишь снесло с кушетки и ударило об стену. Свет под потолком погас, а темноту заполнило едкой тротиловой гарью.
Я поднялся и, закрыв глаза, чтобы не резало слизистую, направился к выходу. Вход в камеру порядком завалило кирпичом и обломками железобетонных перекрытий. Будь у меня свободными руки, я бы легко перебрался через эту груду, а так мне пришлось карабкаться по ней ползком, подталкивая себя ногами. А где-то рядом продолжало что-то взрываться, сотрясая землю и обрушивая на меня куски застывшего бетона.
Веки у меня были закрыты, но я все равно почувствовал свет. Открыв глаза, сквозь дым я увидел дыру в потолке надо мной, а потом и в крыше над верхним помещением бани. Как будто бомба обрушилась с высоты, пробила все перекрытия и взорвалась в подвале. Но я слышал только взрывы и отдаленный, сопровождающий их визг. Ни шума двигателей над головой, ни перестука вертолетных лопастей. А бомбы продолжали рваться. Вернее, мины, которыми кто-то забрасывал дом Прилепова.
Путь к выходу преграждал обломок плиты, но из подвала можно было выбраться через пролом в потолке. Правда, для этого мне нужно было как минимум освободить руки, потому что без них никак и никуда. К счастью, из плиты торчали прутья арматуры, один из которых был срезан взрывом наискосок – так садовый нож срезает веточку дерева. Остроты этому огрызку явно не хватало, поэтому мне пришлось потратить какое-то время, чтобы срезать им веревки с рук. Да и положение, которое мне пришлось принять, оказалось чертовски неудобным. И дым продолжал резать глаза. А мины продолжали падать с высоты, и одна снова угодила в баню. Обломками разрушенных стен едва не завалило пролом над моей головой, и мне пришлось порядком поработать руками, чтобы расширить присыпанную брешь. Благо, что к тому времени я уже срезал веревки.
Стоило мне только выбежать из бани, как она рухнула словно карточный дом. Это я воспринял как добрый знак. Но тут же разорвавшаяся неподалеку мина едва не погребла под обломками мои надежды на спасение. К счастью, меня приласкало одной лишь ударной волной; ни одним осколком не задело. Если не считать, что в бок еще угодил кусок тротуарной плитки. Но это было ничто по сравнению с тем ощущением, будто по мне проехался гигантский каток. Мне стоило сил, чтобы поднять с земли свое обмолоченное и опаленное тело.
И все же я был жив. И свободен. Мины продолжали методично разрушать дом и вспахивать
Я не знал, откуда сыплются мины, и все направления казались мне равно опасными, поэтому я бежал к дому, от которого только что отъехала машина, джип «Ленд Крузер» господина Прилепова. Там же стоял еще один джип, похоже, «Инфинити». Что, если на нем собирался уехать Гарик?
На пути мне попался убитый охранник. Он лежал на боку, изрешеченный осколками, в окровавленном и местами обугленном камуфляже. На обожженном лице застыла гримаса страха, глаза открыты, в них удивление и боль. Эти чувства были выражены так четко, что мне даже показалось, будто парень жив, просто полностью парализован из-за осколка, перебившего позвоночник. Но по слизистой оболочке правого глаза ползла муха – жирная, зеленая, мерзкая. А он не обращал на нее внимания, потому что был мертв. И муху нисколько не тревожило, что вокруг с угрожающей частотой сыпались мины, ее не пугал грохот, сотрясение воздуха и дрожание земли. Она жила, потому что могла откладывать на мертвую ткань яйца из своего брюшка, а также личинки червей, что налипли на ее лапки в помойных и выгребных ямах. Эти черви оккупируют тело мертвеца и не отстанут, пока от него не останется окаменелый скелет. Страшно подумать, что такая участь могла постигнуть в ближайшее время и меня, ведь, по сути, я уже был приговорен к расстрелу. Но пока Бог меня миловал, и сейчас доставалось больше моим палачам, нежели мне.
Покойник сжимал автомат. Именно сжимал, потому что не хотел с ним расставаться. Но я точно знал, что смогу справиться с его мертвой хваткой. Знал, потому что мне нужен был автомат, и я должен был его получить… Но, увы, мертвец посмеялся над моей уверенностью: я выбивался из сил, пытаясь завладеть трофеем, но все было тщетно.
А время шло. И к джипу подбежал белобрысый парень в камуфляже, с автоматом в правой руке. Он открыл водительскую дверцу, бросил оружие на переднее пассажирское сиденье, полез за руль. Сейчас он заведет двигатель, и, если мина его не остановит, направит машину в проем открытых ворот. И приветом от него мне будет только пыль из-под колес.
А мина, кажется, уже его не остановит. Потому что, похоже, обстрел уже прекратился. И парень закрывает водительскую дверцу. Сейчас, сейчас…
Расстояние до машины – не меньше ста метров. Я и раньше не жаловал скоростной бег, тем более на спринтерские дистанции. А сейчас еще был измотан чередой передряг. И все же я смог совершить, казалось бы, невозможное. Схватился за ручку задней дверцы в тот момент, когда измятый, иссеченный осколками джип только трогался. Из последних сил забросил свое тело в салон.
– Антон, ты?
– Я.
Я чувствовал, как от острого кислородного дефицита болезненно скручиваются мои мышцы, как легкие рвутся наружу, на воздух, из плена грудной клетки, чтобы там уже развернуться во всю ширь, насытиться драгоценным воздухом. Я был еле живой от усталости, и поэтому представлял собой легкую добычу для своего противника. Он мог бы направить на меня свой автомат, а я, пожалуй, даже не попытался бы отбить ствол.
– Чего так дышишь? – не оборачиваясь ко мне, спросил парень.