Когда магия покидает мир
Шрифт:
Эйнард изумлённо бровями дрогнул. Впервые, наверное, дедушка говорил ему же о его способностях, и говорил так просто, так обыденно.
– По возрасту и по характеру ты для ученичества мне лучше подходишь, чем тогда Ангус. И оба вы сироты… Но мне запрещено тебя обучать. Совет старейших магов запретил…
– А разве я… – Эйнард не договорил, ему голоса не хватило. Прокашлявшись в сжатый кулак, спросил снова, глядя на Мэйвина пытающим, напряжённым взглядом: – Я не родной вам, да? Не ваш внук? А как же мама моя тогда? Вы же рассказывали мне…
– Твоя мама… – повторил Мэйвин, с задумчивым,
Этот разговор серьёзный очень, а у меня сейчас дела иные. Мы позже с тобой поговорим. Обо всём поговорим…
– Вы поэтому всегда так строго со мной? Что бы я ни сделал… – Эйнард пронзительным взглядом ожёг Мэйвина, на ноги вскочил без всякого разрешения.
– Сядь! – приказал Мэйвин, выдерживая этот взгляд с усилием. – Сядь, и нечего тут… Я же сказал тебе уже, поговорим дома!
Но Эйнард в своём возмущении не способен был на повиновение. Отступая спиной вперёд, он толкнулся в какого-то из посетителей, только что вошедшего и приглядывающего место для себя за одним из столов. Не извинившись, только мельком глянув, выскочил на улицу.
– Вредный мальчишка у тебя, почтенный. И непослушный…
Мэйвин узнал голос. Ангус! Этот молодой мужчина, темноглазый и черноволосый, улыбающийся насмешливо и свободно, меньше всего похож был на Ангуса, на того Ангуса, каким знал его и помнил Мэйвин.
– Ты изменился. И не узнаешь сразу…
– А ты нет, учитель, ещё старее стал всего лишь.
Не дожидаясь приглашения, Ангус уселся на то самое место, какое только что занимал Эйнард. Скинув капюшон плаща назад небрежным движением пальцев, спросил всё с той же насмешкой:
– Зачем вызвал? Повидать, поговорить, или ещё дела какие?
Ладонью с длинными тонкими пальцами Ангус ласкающим движением огладил переплетение рун на столе. Картинка уже почти исчезла, буквы таяли на глазах.
– Ты наследил и наследил очень грязно…
– О! – перебил Мэйвина Ангус коротким смешком. – Ты именно поэтому меня СЮДА пригласил? И ещё нотации эти… Я давно уже не твой ученик. Не надо контролировать каждый мой шаг.
– Вот именно, Ангус. Ты давно уже не ученик, ты сам отвечаешь за каждый свой поступок. И при этом любая твоя ошибка может сказаться на любом из нас. Ты не единственный маг в этом городе. И после всего, что ты сделал… После Указа…
– Так ты просто испугался? – Ангус губы скривил, смотрел чуть исподлобья. Он только выглядел беспечным, благополучным во всём, даже как будто небрежным, но Мэйвин-то видел эти морщинки у рта и в уголках глаз, видел усталость во взгляде. Он сам чем-то или кем-то напуган. И даже жизнь молоденькой племянницы трактирщика не восполнила растраченные силы, не вернула ему юношеский возраст.
– А ты сам не заметил, как много «серых» появилось на улицах? Это ты своими делишками заставил их шевелиться. Они не успокоятся, пока не сожгут кого-нибудь. Или не повесят… Помяни моё слово, Ангус…
– Меня уже здесь не будет! Маленькие города не для меня, сам знаешь.
– А здесь ты тогда для чего? Прячешься? От кого? Что ты опять натворил на этот раз, Ангус?
Ангус рассмеялся, чуть откинув назад голову и держась обеими руками за край стола.
– Знакомый тон! Я давно уже большой мальчик, меня этим теперь не испугаешь. Я не обязан посвящать в свои дела кого бы то ни было. Даже своего бывшего учителя.
– Но ты пришёл…
– Да, пришёл. И не только потому, что ты меня заставил этой своей «Печатью тоскующего сердца». – Ангус скривился в усмешке. – У меня есть к тебе одно дело, бывший учитель Мэйвин, и я не буду ходить вокруг да около.
У тебя есть кое-что, одна вещь, она принадлежит мне. Давным-давно принадлежит…
– Клыки валерианского вепря, – Мэйвин не спрашивал, он уточнял. Он сразу понял, в чём всё дело. Чего-то подобного он и ждал. – Ради них ты когда-то убил одного из нас, мага Зарика, имевшего глупость поделиться с тобой своей тайной.
Ангус нетерпеливо передвинулся на лавке. Давнишняя, очень неприятная история, её он слушать не хотел. За убийство себе подобного он уже и так получил сполна, был изгнан из братства, проклят ими всеми и лишён успокоения до конца своих дней.
– Ты ведь носишь их с собой, я знаю. С ними ты ни за что не расстанешься. А они мои, Мэйвин. Я дорого за них заплатил, я один имею на них право…
– Нет, Ангус! – Мэйвин так неожиданно повысил голос, что немногие, набравшиеся в зал посетители разом вздрогнули. Трактирщик, развешивающий вымытые кружки на гвоздики над стойкой, выронил одну – тяжёлая глиняная посудина с глухим стоном развалилась на черепки.
– Нет, – повторил Мэйвин уже шёпотом. – Неужели ты думал, я отдам их при первом твоём требовании. Никогда, Ангус!
Ангус промолчал, даже глаза не поднял на своего бывшего учителя, просто смотрел прямо перед собой, не моргая. И тут, рывком переведя взгляд, спросил без всякой злости или раздражения:
– Ты хочешь, чтобы я просил? Или тебе нужны деньги? Я могу заплатить. Мне нужны эти клыки, и я на всё пойду. На всё! И даже если ты, Мэйвин, даже если…
– Здорово же ты порастратился, – перебил Мэйвин Ангуса с невольной жалостью, – бедняга. Я столько лет тебя не видел, намеренно не хотел встречаться, а ты стариком совсем стал. И жизни чужие тебе не помогут. Вон, посмотри, руки-то дрожат, и в глазах страх… Сейчас тебе уже не справиться со мной. И мне даже клыки эти не понадобятся, чтоб поставить тебя на место. А сам ты скоро дряхлеть начнёшь. И поделом тебе, Ангус. Ты хотел быть сам по себе, один ты и остался!
Мэйвин движение сделал подняться, выпрямился, одновременно нащупывая за поясом монетку для оплаты.
– Постой! Мэйвин, подожди! Мы ещё не договорили. – Вскинулся Ангус. Даже руку выбросил – схватить за рукав, остановить, – но в последний момент сдержался. Как всякий Обращённый, он боялся прикасаться к себе подобным. Боялся того, что кто-то может попытаться забрать хоть частицу его силы. – Мэйвин, неужели ты позволишь мне умереть? Даже не поможешь?! Я же ученик твой, ты не смеешь забывать об этом! Мы через столькое вместе прошли! Столько дорог… Ты не уйдёшь вот так. Ты не посмеешь… Ты ведь любил меня когда-то… как сына родного любил. И до сих пор тебе не всё равно. Ты же пришёл… пришёл в город в этот… Чтобы встретиться! Я это сразу понял. Ведь не зря же…