Когда мальчики становятся мужчинами
Шрифт:
– Нет, я уже забыл, - он почувствовал, что она совсем близко, буквально прислоняется к нему. А он был нетрезв, и он так давно не имел ни с кем близости… ЧанСоб взял её за локоть и придвинул к себе. Она тут же положила руки ему на грудь, прижавшись.
– Тогда докажи, что простил, - по неуловимому движению, юноша понял, что она тянется за поцелуем и не стал заставлять ждать. Наклонившись, он накрыл её губы своими губами и требовательно ворвался в рот, обняв её. СоХен с удовольствием включилась в игру и обвила шею ЧанСоба. Её тело задрожало в тисках его рук. В нем просыпалось возбуждение. Протянув одну руку вправо от себя, парень задвинул щеколду, чтобы никто не вошел и продолжил
– Но, не прямо же тут? – на миг отстранился ЧанСоб, спрашивая у самого себя, когда уже расстегивал кофту СоХен. Ему-то было всё равно. Он мог и прямо здесь. Требовалось лишь разрешение девушки. Хотя он заранее знал ответ. Разве могла отказаться сейчас от занятия любовью она, которая всеми усилиями старалась обратить на себя внимание и у которой это, наконец, получилось? СоХен пылко закивала, выражая полное согласие, и несмело взялась за ремень ЧанСоба.
– Ты, прости, я… уже занималась сексом, поэтому… - он заткнул её словоизлияния поцелуем. Занималась и ладно! Тем проще. Он понятия не имел, как вести себя с девственницами и что бы надо было делать. Как только ДжеНа умудрилась затащить его в постель, лишить невинности и не обидеть, не заставила почувствовать его себя ущербным или недоделанным? Как она была нежна и осторожна! С ней всё было проще. Хоть он и нервничал тогда безумно, но он хотел этого всей душой. Душой, а не тем, чем хочется секса сейчас! А что, если представить, что с ним сейчас ДжеНа?
Они лежали на стопках одежды, которые рушились под ними, превращаясь в бесформенную груду. Ничего, парни не обидятся. Это же не нижнее бельё. Темнота скрадывала остатки неумелости и стыда. Кофта на девушке была уже расстегнута, грудь покрыта поцелуями, ЧанСоб взялся за ширинку, чтобы вжикнуть молнией. Если бы это была ДжеНа… Закрыв глаза, он постарался вообразить, что под его ладонями её кожа, её ключицы и её изгибы. Но нет. Не те ощущения, не тот запах, не те звуки! Всё не то! Несмотря на трепетавшую и требующую продолжения плоть, ЧанСоб остановился и резко отстранился.
– Извини, я не могу, - холодно сказал он, будто протрезвев. СоХен приподняла на локтях.
– Почему? – голос шмякнулся о потолок, отскочив, как резиновый шарик. Только бы не заплакала!
– Я не могу объяснить, - солгал ЧанСоб. «Потому что ты не ДжеНа! Не ДжеНа ты! Не ты ДжеНа!».
– ЧанСоб! – схватила она его за запястье. – Пожалуйста, если я виновата, то прости, я не хотела ничего плохого! Я считала, что ты должен знать…
– Я не из-за этого, - он мягко высвободился из её пальцев и вышел, поправляя одежду. В духоте общежития уже стало клонить в сон. И это лучшее, что можно было сделать. Пойти и лечь спать.
ЧанСоб прошаркал к своей кровати и, не раздеваясь, прилег на неё. Просто ещё слишком рано. Просто СоХен не в его вкусе. Он всё сможет, только позже. Он переборет эти видения из их ночей и будет счастлив!
Он проснулся от жары. Слава Богу, дурноты не было, но хотелось пить. Чего-нибудь холодного. Рядом слышался чей-то громкий храп, а ему подпевало чьё-то слабое сопение. ЧанСоб вспомнил, что не снял с себя ничего. Сейчас попьёт и оголится, а то так свариться можно. Он брел на кухню, удостоверившись, что форточка ещё открыта. Интересно, во сколько все разошлись? Надо же было так отключиться, что никакая музыка уже не побеспокоила. И, видно, без именинника обошлись. Никто его не хватился и не разбудил.
В прихожей разувался ХенЩик, который, похоже, только вернулся. ЧанСоб посмотрел за окно. Зимой вообще не понять, который час! Светло становится к обеду.
– Сколько времени?
– Начало шестого, - ответил друг, выпрямившись. – ты чего не спишь?
– Проснулся. Жажда мучает, - ЧанСоб потер веки и поежился со сна. – а ты куда лётал?
– Да так…- ХенЩик подошел к нему и потер шею. – слушай, я не хотел портить тебе вечеринку… сядь, ладно?
– Что случилось-то?
– Сядь, - ХенЩик усадил его на обувную тумбочку. Вернее, прислонил к ней. – даже говорить не хочется. Тебя это не должно волновать больше. Это касается ДжеНы…
– Ах, мадам Ю? – ЧанСоб усмехнулся. – Она среди ночи вызывала тебя к себе? И как, соблазнила?
– Она в аварию попала, - быстро произнес ХенЩик. В полутемках прихожей не было видно, как побелело лицо ЧанСоба. Он чуть не рухнул с ног, но тут же налетел на друга, схватив его за грудки.
– Как попала? Когда? Что с ней? Где она? Где она?! Что с ней?! – затряс он его, рыча всё громче.
– Да успокойся! Она почти не пострадала, - товарищ с силой отлепил его от себя и прижал к стене, у которой ЧанСоб продолжал рыпаться.
– Как это произошло? Я должен её видеть! Почему она позвонила тебе? – начинал кричать парень.
– Да не она мне позвонила! – ЧанСоб хотел ещё что-то завопить, то ХенЩик тряхнул его. – Да послушай ты! Она приехала передать тебе подарок и позвонила мне. Я сразу заметил, что, по-моему, она пьяная. А на улице вон снежище какой метет. Я и сказал ей, что б ехала осторожнее. В общем, не знаю, она виновата или что, но её в столб занесло. Прибывшая на место скорая полезла в её телефон и позвонили последнему, кому звонила она. Ясно тебе? Я тут ни при чем!
ЧанСоб дрожал и бился, как рыба, выброшенная на берег, пока слушал разъяснения. В глазах темнело, душа оледенела, пока он вникал в суть, что ДжеНа жива и почти цела.
– Где она? В какой больнице? – молодой человек схватил куртку и шарф и начал напяливать их на себя, как попало. В карман сунул шапку.
– Куда ты собрался? Нам через час уже на репетицию собираться!
– Плевать! Дай мне адрес, слышишь меня? – он опять грозно схватил ХенЩика за свитер. – Я никуда не поеду, пока не увижу её! Ни на какую репетицию! Отвези меня к ней!
– ЧанСоб…
– Вези! – гаркнул он. Друг сдался, сев обуваться. – Подожди тут!
Парень забежал на кухню и кинулся к мусорной корзине. Высыпав её содержимое на пол, он быстро разгреб пустые бутылки, обертки и бумажки, схватив маленькую коробочку, не удостоенную внимания. Он развязал её и откинул крышечку в сторону. Внутри, на белой атласной подкладке, лежал золотой кулон на цепочке. ЧанСоб вытащил его из углубления и поднес к глазам. На одной стороне было выгравировано «Самому красивому», он улыбнулся этому подхалимству. С той первой встречи, что она оскорбила его, она не уставала отрицать свои слова и делать ему комплименты. ЧанСоб перевернул кулон и увидел рисунок разбитого пополам сердца с подписью «Первому». Он стиснул зубы. Когда же глаза перестанут влажнеть от чувств? Первому… ему не хотелось пытаться сосчитать мужчин ДжеНы, которые были у неё до него, но она показала ему, что сердце её заняли впервые. И его же разбили. Он. Первый.