Когда мальчики становятся мужчинами
Шрифт:
– Вот видите, прощение – удел неопытной молодости, - бросил, не оборачиваясь, ЧанСоб. – а Вы сполна меня одарили опытом. С моей стороны неблагодарно им не воспользоваться.
– Прекрати, пожалуйста, прекрати говорить так! – ДжеНа опять догнала его, уже не решаясь даже замахнуться на касание. – Ты не такой, я знаю. У тебя душа красивая, понимаешь? Ты обижен, рассержен, да… но ты можешь простить, ты можешь понять! Ты же добрая злюка…
ЧанСоб сжал челюсти, чтобы не схватить её и не обнять. Каждый раз, когда они опять начинали сквернословить, браниться
– Люди меняются, - парень тут же сам усмехнулся своим словам. – но не Вы, судя по всему.
– ЧанСоб, я никогда больше не сделаю ничего подобного! Я клянусь тебе, прошу тебя! Поверь мне, прости, я только тебя хочу! Мне никто больше не нужен! – её голос сорвался на хрип и она замолчала. Видно, ей трудно было говорить дальше. Она повторяла одно и то же, ходила по кругу. Однако, пытаясь и пытаясь, ДжеНа нашла в себе упорности на шелестящий шепот. – Сколько людей, сколько семей терпят измены и живут дальше. Некоторым изменяют многократно, ещё и не любят их, но они терпят. А я люблю тебя и готова всё сделать, лишь бы ты простил.
– Да, семьи, пары, - ЧанСоб пожал плечами. – а нас ничего не связывает. И не связывало. Всё, что держало друг с другом неких мадам Ю и Ли ЧанСоба – это любопытство и жажда секса. Когда они исчерпаны, то им больше незачем быть вместе.
– ЧанСоб! – промолвила она, но он больше не стал задерживаться и пошел на тренировку, оставив её в пустынном коридоре. Она выбрала свободу, её никто не принуждал к ней. Только, если ты не понимаешь разницу между свободой и одиночеством – не надо потом жаловаться на то, что ты никому не нужен.
Прохлада
BTOB ехали на выступление и галдели в машине, пока ещё не вымотались и были полны сил. Одной из главных тем был относительно скорый День святого Валентина, на который, естественно, фанатки завалят тортами и шоколадками, но каждому из парней хотелось провести этот праздник приятно и для себя. ИльХун был спокоен – ему однозначно перепадет кусок любви и ласки. СонДже завывал с каждым разом всё сильнее, и скоро грозил переплюнуть страдания юного ЧанСоба, который, все очень надеялись, не уподобится гётевскому Вертеру и взбодрится. Макнэ посильно завидовал мужественным замашкам всяких МинХеков и ЫнКванов, которые нет-нет, да тешились где-то и с кем-то. ХенЩик тоже окончательно отошел и порой ухлестывал за какими-нибудь девчонками, находящимися в зоне доступа. Глядя на товарища, выглядящего как тень прежнего, ему было смешно над своими пережитыми обидами по поводу мадам Ю. Что для него это было? Ущемленное самолюбие, уязвленная гордость. А тут была любовь. И два случая не ровнялись друг с другом даже близко.
– Знаешь, а я тебе даже немного завидую, - сказал он ЧанСобу, оторвав того от планшетника. Друг удивленно воззрился. Он старался отключиться от болтовни о чепухе, вроде свиданий и отношений, но сейчас его вывели из изоляции виртуальных развлечений.
– Чему? – парень искренне недоумевал, чему можно завидовать?
– Тому, что ты чувствовал, - ХенЩик улыбнулся, глядя на свои пальцы, пощипывающие сиденье перед собой. – или чувствуешь. Это здорово.
– Нечему тут завидовать, - пробурчал ЧанСоб и тоже отвел глаза.
– Нет, есть, - молодой человек откинулся на спинку. – ты представь, когда пройдет время… ведь с радостью вспоминать будешь! Сколько эмоций, сколько глубины… это очень трудно, найти такие чувства, от которых крышу сносит. Чтобы как ураган, налетело, растрепало. У других вообще такого не бывает. И у меня, похоже, не было. Как же хорошо в тот момент, когда тебя кружит в этом, а?
– А потом всё превращается в полную задницу, хорошо, а? – передразнил его ЧанСоб, не разделяющий подобного мнения.
– Да какая разница, чем всё кончается, - микроавтобус остановился, прибыв на место. – финал всегда один. Банальный. Всё просто кончается. Но разве не важнее то, каково это, когда оно есть?
Парни повыпрыгивали наружу, встав на твердую землю. Асфальтированная площадка была очищена от снега. У ХенЩика зазвонил мобильный, и он отошел в сторону. Пока ЧанСоб скручивал провода наушников, к нему подошел МинХек, неся в руке костюм для представления.
– Я спросить хотел… - юноша посмотрел на друга, боясь, что услышит что-то для себя не очень веселое. – думаю, должен спросить у тебя. Я тут имею возможность опять покрутить с той… подругой… ну… ХаЁль, помнишь? – ЧанСоб сжато кивнул. – Ты не против? Если ты скажешь, что тебе неприятно, что я с кем-то там…
– Мне всё равно, - вокалист упихнул наушники в карман рюкзака, выместив на их утрамбовке злость. – делай что хочешь. С кем хочешь.
– Точно? – удостоверился МинХек.
– Точно.
– О чем шепчетесь? – протиснулся меж ними ИльХун. – Идёмте, чего на улице стоять.
– Да я тут предлагал ему пригласить на День святого Валентина СоХен, - хитро улыбнулся МинХек. – очевидно же, что она по нему сохнет. Порадовал бы девушку.
– Да хоть мокнет, - проворчал ЧанСоб, медленно двинувшись вперед. Их нагнал ХенЩик и, поймав парня за лямку рюкзака, чуть притормозил его шаг.
– Постой-ка минуту, - тот приотстал, остановившись. – мне тут… ДжеНа позвонила.
ЧанСоб застыл. Сознание снова стало уноситься куда-то. Одно её имя, произнесенное вслух, и всё, будто волшебное заклятье. Ни слов, ни чувств, ни жестов. ХенЩик ждал его реакции, но товарищ долго не мог сообразить, что делать дальше. Наконец, он шевельнулся.
– Что, опять решила на тебя перекинуться? – хмыкнул он.
– Нет, просила передать, что всё ещё хочет с тобой поговорить и раскаивается.
– Да неужели? – как он мог забыть, что у них осталось столько общих знакомых, и порвать раз и навсегда никак не выйдет! Придется терпеть невольные, но регулярные, напоминания.
– Просила тебя позвонить ей, сказала, что скучает…
– Оставь! – ЧанСоб поднял руку, прекращая разговор. – Выступление скоро, чего мы тут стоим? Пошли готовиться. Ух, ветер-то поднялся, прям насквозь промораживает!