Когда мир изменился
Шрифт:
Но не-сущее так и не смогло одолеть сущее. Драгнир с братом выдержали.
Слева накатывается вал мертвых; распласталась в прыжке костяная гончая, и он привычно отстраняется, поставив на пути бестии сразу оба заветных меча.
Алмазный клинок рассекает череп, Деревянный проходит сквозь грудь. Гончая, визжа, летит в пропасть, рассеченная на три части — но каким-то образом жизнь не покидает ее.
Теперь справа — старый знакомый, костяной дракон. Под покровом спускающихся почти к самой земле иссиня-черных
Клыкастая пасть совсем рядом, горят неживые буркалы, и он встречает врага щитом из скрещенных мечей, останавливая напор не-жизни.
Платить? По старым долгам?
Придите и возьмите.
Костяная морда дракона дробится и крошится о диамант и дерево Мечей; всегдашние враги, сейчас они бьются как одно целое.
Ломаются клыки, вцепившиеся в гладкую отполированную поверхность Иммельсторна; Драгнир атакует, пробивает костяную броню на груди, дотягиваясь до сердца чудовища.
Темный поток злой силы окатывает с головой, едва не отнимаются руки, но надо, надо стоять!..
Потому что там, в бездне — его ждут.
«Слово! Ты давал слово!» — гремит со всех сторон.
Я давал. Но я заплатил.
«Память! — ревет незримое над мертвым воинством. — Вера! Любовь!..»
…Костяной дракон, шатаясь, валится с обрыва. Кому-то пожива там, внизу, где уже раскрыты жадные глотки, которым все равно, что пожирать.
Рыся!.. Рысь! — прямо перед ним, сабли свистят, удар, и подставленный Драгнир вдруг покрывается трещинами.
— Потому что ты предал меня!..
Он не отвечает. Алмазное лезвие рассыпается пылью, но прежде, чем умереть, Драгнир успевает ударить, поймать собственным расколом стальное лезвие, и сабля вырывается из ладони воительницы, берет слетает прочь, волосы рассыпаются…
Иммельсторн только этого и ждет.
Корни дерев взламывают твердь крепчайших скал; Деревянный Меч оживает, впивается в сталь призраками вьюнов, и теперь крошится уже металл.
Глаза в глаза — пальцы вцепились в запястья.
— Это — просто — страшный — сон!.. — бросает он вновь ей в лицо.
Она вся сейчас — темный огонь.
Из глаз, изо рта ее рвется жгучее пламя, охватывает их обоих; мертвые уже со всех сторон, ржавые навершия пик вспарывают воздух.
Деревянный Меч оборачивается гибкой лозой, оплетает их с Рысей, мириадами корней впиваясь в неподатливый черный камень; клинка уже нет, вместо него — непроницаемый зеленый купол, о который бесполезно ломаются копья и клыки неживой армады.
Она с хриплым стоном повисает на нем, голова запрокинута, что-то горячее и темное стекает по ее подбородку, ноги подгибаются.
— Ты-ы… спаси-и…
Зеленый кокон отрывается от земли, воспаряет над пропастью. Бездна принимает их; страшный сон должен кончиться.
Высоко
Она здесь, она успела.
Дочка.
Навстречу им распахивается вечно голодная темная пасть, но жемчужно-белая драконица проносится прямо над нею, метко выдохнув клубы ярящегося пламени прямо в бездонную глотку.
Оглушительный визг и удар.
Удар и тьма.
Зеленый кокон лопается, он катится по невесть откуда взявшейся мягкой траве. Катится и замирает.
Звуки и краски, запахи и касания. Мир, простой и грубый, вновь принимает его.
Просыпайся, некромант.
Он старался, но не получалось. Ему казалось, что проходили мгновения — и оборачивались веками. Он был и тут, и там, и еще в сотне разных мест, словно пытаясь собраться воедино, сделаться тем, кем был; а еще он пытался отвоевать у серой бездны собственные воспоминания.
И ему удалось — все, кроме самых последних.
Коловращение миров остановилось, когда он вдруг ощутил, что вокруг него на сотни и тысячи лиг — пространство, твердое, воплощенное. Настоящее, как встарь, как прежде. Способное удержать, способное нести.
И некромант Фесс, Неясыть, Кэр Лаэда — проснулся.
Потому что мир наконец изменился.
— Пей, — произносит негромкий голос, и это голос не Рыси.
— Пей, пожалуйста. Тебе нужно пить.
Ледяная вода ломит зубы. В ослепительной бирюзе неба плывет огромная тень крылатого кита.
— Просыпайся, — нежно говорит драконица.
— Сегодня было лучше, — Аэсоннэ ободряюще касается его плеча. Теперь она уже не драконица — жемчужноволосая девчонка.
Нет, даже и не девчонка — девушка. Совсем молодая, но уже не девочка. Она в длинном плаще до самых пят, волосы распущены и мокры, словно только что из реки.
— Я… не дошел.
— Я знаю. Кого встретил на сей раз?
Он молчит, отводя глаза, и Аэ понимающе кивает.
— Рысь.
— Она.
Драконица молчит какое-то время, почему-то кусая губу.
Потом протягивает руку, помогает ему подняться.
Пальцы его смыкаются на посохе черного дерева, серебряный череп с горящими алым глазницами в оголовке.
— Идем, — тихонько говорит Аэсоннэ. — Мир изменился. Опять. Дорога теперь еще длиннее.
Да, дорога теперь еще длиннее. И долги тяжелее.
Но сегодня он прошел дальше.
Рыцарь по имени Блейз лежал на спине в холодной липкой грязи. Рядом копошился, скрёб пальцами по железу безголовый костяк; над рыцарем склонился прикончивший мертвяка человек, протянул руку: