Когда муж - оборотень...
Шрифт:
— В отличие от тебя, она спасла и Ирину и моего сына! — Прорычал Яромир.
— А чем заплатить за это придется, не подумал! — Закричал лекарь. — Вся община теперь с хворью сляжет, за медведицу твою расплачиваясь!
— Не сляжет, я кровью своей расплатилась, а скверну всю огнем семаргловым праведным выжгла. Чисто все. Волхвов своих спросите.
Я судорожно уцепилась за кресло, чтобы не упасть, комната перед глазами плыла кругом.
— Ну, смотри Ведьма! Если кто в ближайший оборот, Орина грозного заболеет, из— под земли достану! — Прорычал целитель, сверкая
— Она и ее муж мои гости! И останутся здесь, настолько, насколько посчитают нужным! — Заявил вожак.
— Да ты с ума сошел! — В глазах и голосе лекаря был настоявший ужас. — Тебя, верно, уже заморочили.
— Не изволь беспокоиться любезный! Мы уходим. — В проходе появился Борис, на нем были черные кожаные штаны и белая рубаха.
От слабости я была близка к обмороку, но не могла не отметить, что любимый прекрасен.
— Пойдем. Моя хорошая. — Борис подошел ко мне и легко подхватил на руки,
— Да куда же вы пойдете? Вы что! — Вожак, кажется, был поражен решительностью Бориса.
— А куда глаза глядят. Боги милостивы! Не оставят. Если останемся здесь, уже завтра к утру у вас кто—нибудь, заболеет, умрет, или ногу сломает по вполне естественным причинам. Но обвинят во всем нас. И на кроду потащат за колдовство злонамеренное. А нам этого не хочется, уж извините. Благодарствуем за прием люди добрые.
Глава 37, часть 4.
— А ты Мергус, видать, и вовсе лично решил Мару Грозную прогневить жрицу ее, изгнав без благодарности?
Еле слышно прошептала спасенная.
— Или боишься, что скажет она, кто порчу на меня навел? Так, я и без нее это знаю. Доченька твоя Люция, на место мое в этой постели метит.
Все рты так и разинули.
Когда на кроде мысленно уже лежишь, Мара на многое глаза—то открывает. — Пояснила женщина.
— Что? — Взревел вожак, надвигаясь на побледневшего целителя. Словно неотвратимое бедствие.
— Ты тоже хорош! — Слабо махнула рукой женщина. — А то не видел, как она тебе глазки строит да рядом притирается.
— Да мало ли кто как смотрит мне ни важно это. — Взъярился Яромир — Она правду сказала Мергус?
Обратился вожак к сжавшемуся от страха лекарю. Тот, не осмелившись лгать и оправдываться, бухнулся на колени перед Яромиром.
— Да не кричите вы здесь, ей покой нужен. — Прошептала я, довольно уютно устроившись на руках Бориса.
— А ну—ка пойдем.
Яромир схватил жрица за шиворот и выволок из спальни. Там поручил его сыновьям. Стоявшим в коридоре.
— В клетку его. И Велимудра пригласите. А вы ступайте за мной.
Вождь проводил нас в другой коридор и оставил в большой теплой комнате.
— Оставайтесь здесь, сколько хотите и не бойтесь ничего. Вас никто не тронет. Вы мои гости. Я вам жизнью семьи обязан. Сейчас вам принесут поесть. Что еще нужно? Говорите смело.
— Ей помыться и переодеться нужно. — Слышала я голос Бори уже сквозь сон.
Хорошо. Сейчас сюда принесут лохань и горячую воду, я закреплю за вами трутницу. Обращайтесь к ней с любой просьбой, она будет жить в берлоге, комнате напротив.
— Благодарю.
— Не стоит. С ней все в порядке?
Вожак беспокоился обо мне. Приятно.
— Да просто много сил отдала. Отдохнуть нужно и все.
— Хорошо. Отдыхайте. Сейчас все будет.
Боря сел со мной на коленях и стал покачивать как ребенка. Что—то мурлыча себе под нос. Зря он это. Меня тут же разморило, и я провалилась в дрему. А снилось мне, что меня аккуратно раздевает, моет в огромной лохани, усадив к себе на колени. Помню, как матерился. Увидев кровавые шрамы на спине. Как аккуратно мыл голову приятно пахнущей хвоей пеной. Как бережно обтирал полотенцем все тело. Как пожил меня на мягкую постель из шкур, прикрыл одной и мылся сам. Как потом оделся и унес куда—то лохань с водой. Как вернулся с подносом, с едой и пытался заставить меня съесть хоть кусочек. Я лишь сонно ворчала, а он поел, разделся, перекинулся в волка и начал вылизывать мою израненную спину и сломанные пальцы. Ноющая боль не дающая, уснуть, наконец, отступила, и я провалилась в крепкий, спокойный сон со своим любимым рыжиком под боком.
Мне снилось, что мы с Борей плывем по светлой спокойной реке на лодке. Но в какой—то момент, река темнеет, я вглядываюсь в ее воды и вижу Лену и Вадима. Они в волчьих ипостасях распяты на досках, прибитых, к стене. Распяты в прямом смысле, в их лапы прибиты к доске гвоздями с большими шляпками. Их шеи зафиксированы ошейниками впивающимися шипами в горло. Беднягам невыносимо даже дышать. Из желтых глаз серой волчицы катятся крупные слезы. Огромный, черный волк, скалится сжатыми от ярости зубами.
Глава 38
А потом, в лодке перед собой я увидела Влада в волчьей ипостаси глаза огромного, черного волка горели Лютой Яростью. Теперь, я понимала, почему их волков, оборотней, называют лютичами, лютый, свирепый, беспощадный. Таким Влад сейчас и был.
От ужаса, пронзившего, сердце, я не могла, ни двинуться, ни закричать, а Волк свирепо, зарычав, кинулся на меня. Вот сейчас собьет в воду, и я утону, подумалось мне. Но я не упала в воду. Волк стоял на мне. Придавливая меня своими огромными ко дну лодки и не давая пошевелиться. Даже дышать и то было тяжело. Огромная зверюга весила килограммов сто. Я испугалась, что сейчас раздавит грудную клетку. Но в голове услышала голос Бориса:
— Прости малыш! Так, надо.
Волк из черного, стал рыжим склонился над моей шеей и впился в нее сбоку клыками прямо возле сонной артерии. Я закричала больше от страха, чем от боли. А волк еще и кровь мою стал слизывать. По телу пошел жуткий жар. Он нарастал с каждой секундой и вот мне уже видеться, что я на кроде, привязана к столбу и горю! Горю заживо! Страх делает меня безумной, и я начинаю дико кричать и вырываться, борясь за жизнь, но не получается, руки крепко связаны и ноги тоже. А все тело ломит, меня буквально выворачивает наизнанку, и тело горит!! Горит! Горит!!!