Когда мы встретились
Шрифт:
— Хорошо.
— Ты знаешь, что мне нужно уехать, — говорю я Кэмдин, пока мы кормим морковью Лулу, и чувствую, что мое сердце сейчас разорвется на миллион кусочков.
Она дает ей еще одну морковку. Лулу ее съедает и обнюхивает мои руки в поисках следующей. Кэмдин перемещает на меня растерянный взгляд.
— Почему?
— Я была здесь только потому, что твой папа чинил мою машину, — напоминаю я ей. — Он все закончил, так что теперь мне пора уезжать.
— Куда ты поедешь?
Я поднимаюсь и провожу рукой
— Не знаю. Может, в Теннесси.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — шепчет Кэмдин, ее голос такой тоненький и невинный, что я вспоминаю, что ей всего пять лет, и она этого не понимает. — Почему мы тебе не нравимся?
— Дорогая, дело не в том, что вы мне не нравитесь, — я прижимаюсь губами к ее макушке, убирая волосы с ее милого личика. — Ты смотрела мультфильм «Рапунцель»?
Кэмдин кивает.
— Ну, помнишь, как мама держала ее в той башне?
Снова кивок.
— Вот на что была похожа моя жизнь. Я жила для других. И, как и Рапунцель, я освободилась из своей башни, и теперь могу впервые испытать все эти классные вещи. То, чего я никогда раньше не делала, чтобы найти себя.
Ее взгляд мечется по сараю, а затем возвращается ко мне.
— Так ты нашла себя?
— Да, именно так.
Кэмдин вздыхает, ее переполняют эмоции, которые она, скорее всего, не понимает. Она с нежной мольбой заглядывает мне в глаза.
— Мы можем снова украсть твой аккумулятор.
Я улыбаюсь. Однажды я увидела мой аккумулятор в комнате для запчастей. Я ничего не сказала, потому что обрадовалась тому, что они так хотят, чтобы я осталась, что ради этого готовы украсть детали из моей машины.
— Что?
Кэмдин нервно сглатывает.
— Я не должна была этого говорить.
Я поднимаю ее на руки.
— Наверное, нет, да?
— Нет.
Она обхватывает ладонями мое лицо, как это делает ее отец, когда целует меня.
— Ты вернешься после того, как найдешь себя?
К моим щекам приливает жар.
— Не знаю, но если вернусь, то первым делом приеду к вам, идет?
Ее глаза загораются, и на лице проступает точь-в-точь такая же улыбка, как у Бэррона.
— Договорились. Но на этот раз не беги в магазин.
— Идёт.
Когда мы возвращаемся в дом, Бэррон проверяет в моей машине масло. Я смотрю, как Кэмдин исчезает в доме, и за ней закрывается дверь.
— С Сев все в порядке?
Бэррон кивает.
— В этом вся прелесть детей — они легко забывают.
Эти слова не должны меня ранить, но они ранят. Я бы хотела забыть все те времена, когда из-за мамы чувствовала себя недостаточно хорошей. Мне хочется забежать в дом и обнять Сев, но я не хочу делать им хуже.
Улыбаясь
— Ты украл мой аккумулятор.
Бэррон опускает капот моей машины, и на его красивых губах проступает легкая улыбка Капот с лязгом закрывается, а Бэррон поворачивается и опирается на крыло автомобиля.
— Да, украл.
Я стою перед ним с ключами в руке.
— Почему?
— Потому что я хотел, чтобы ты осталась.
Мое сердце ускоряет ход.
— А теперь?
Бэррон тяжело вздыхает, его голос робкий, как будто он надеется, что в любую минуту я скажу: «Шучу, я остаюсь».
— Сейчас… Я думаю, тебе нужно испытать себя. И если в какой-то момент это приведет тебя обратно в мою жизнь, то, полагаю, это судьба.
От его слов у меня щемит сердце.
— Неужели такой парень, как ты, и правда существует?
Я едва могу на него смотреть, боясь потерять. Как бы мне ни было очевидно, что должна уйти, я не хочу этого делать.
Лицо Бэррона искажает то, что я могла бы назвать мучительной болью, и он отворачивается, зарывшись руками в волосы.
— Черт, — горько бурчит Бэррон.
Я хватаю его за рубашку и притягиваю к себе, отказываясь оставлять между нами пространство.
Самое худшее — это когда он меня отпускает. Наши глаза встречаются, и на мгновение замирают друг на друге, вспоминая скрепившую нас связь. Бэррон поднимает руку и теребит в пальцах прядь моих волос. Он смотрит, на зажатые в руке волосы, а затем отпускает их.
Я обнимаю его крепче и выдыхаю сдерживаемый в легких воздух. Я поднимаю руку и упираюсь подбородком ему в грудь, глядя на него снизу-вверх.
Бэррон не улыбается.
— Я всегда буду помнить это… с тобой, — говорит он, пытаясь улыбнуться, но это не стирает из его глаз боль.
— Я тоже.
Он осознает реальность моего ухода, на это больно смотреть, но еще труднее отвести взгляд. Бэррон переводит глаза на мою машину.
— Можешь кое-что мне пообещать?
Я киваю.
Бэррон проводит рукой по моим волосам и не сводит с меня глаз.
— Если ты когда-нибудь снова окажешься в Амарилло, ты приедешь ко мне?
Я утыкаюсь лицом ему в грудь, наслаждаясь связью, которая, как я знаю, исчезнет, как только мы расстанемся. Я не пытаюсь сдерживать слезы, и Бэррон тоже. Его глаза налиты кровью, и кажется, что этот закаленный ковбой может пролить слезу. Но он этого не делает.
— Спасибо, что ворвалась в мою жизнь, — медленно произносит Бэррон, его дыхание касается моей кожи, его слова заполняют мне сердце.
Впитывая его слова, я зажмуриваю глаза, по щекам бегут горячие слезы. Затем он отпускает меня и, отстранившись, поднимает руку, чтобы коснуться моего лица.