Когда мы встретились
Шрифт:
— Я запрещал себе трогать Лил. Запрещал. Но потом понял, что мне не суждено быть с Карли. Она тоже это поняла. Теперь она беременна от какого-то другого парня, а до меня дошло, что то, чего я хотел, все это время было прямо у меня под носом. И я использую свой шанс с Лил, потому что больше не могу держаться от нее подальше. Я не проходил через то дерьмо, через которое прошел ты, и я знаю, что твое дерьмо оставило у тебя в сердце глубокие раны. Но Кейси…, — он замолкает, качая головой. В его голосе звучит решимость, как будто он пытается убедить меня отнестись к нему всерьез. — Эта девушка предначертана
Морган прав. Я не смотрел. Я закрываю глаза, желая, чтобы он ушел, и мне больше не пришлось сталкиваться с реальностью. Я хочу свернуться рядом с бутылкой виски, и это бесит меня еще больше, потому что виски напоминает мне о Кейси.
Морган ударяет меня по локтю, и я смотрю на него.
— Я знаю, ты думаешь, что не можешь сохранить любовь, но сейчас послушай мудрые слова старшего брата. Ты можешь. Единственный человек, который мешает тебе поверить в любовь, которую ты испытываешь к Кейси, — это ты сам. На мой взгляд то, что из-за страха повторения истории ты не даешь себе увидеть то, что находится у тебя под носом, это все равно, что победа Тары. Она ушла, не оглянувшись, двигается дальше. Ты на том же самом месте, что и три года назад, крутишь колесами, боясь пустить их в ход.
Я вдыхаю, понимая, что он прав. Я боялся показать Кейси свои шрамы. Это не меняет того факта, что я не могу просить ее остаться. Я с ней так не поступлю.
35
Где-то есть место и для меня.
КЕЙСИ
Два дня за рулем, и я все еще в Техасе, но понятия не имею, в каком городе нахожусь. Я выехала на шоссе и помчалась, куда глаза глядят. Может быть, скоро я упаду в воду и обрету покой. Понятия не имею. Знаю только то, что Рапунцель влюбилась и нашла себя, так почему же я не могу?
Я так сильно плачу, что постоянно выворачиваю руль, и если буду продолжать в том же духе, то врежусь в какое-нибудь здание или меня остановят. От этой мысли я реву еще сильнее.
В этот момент мне звонит Лилиан. Я так быстро отвечаю на звонок, что можно подумать, что сама ей позвонила.
— Я идиотка! — кричу в трубку я, надеясь, что это действительно Лиллиан, а не кто-то другой. — О чем я думала? Найти себя. Ха. Кому нужно искать себя, кроме цыган? Я не цыганка. Я даже не люблю водить машину!
Лилиан молчит, и на мгновение я задумываюсь, что, возможно, она набрала мне случайно, и я только что болтала все это ее заднице. Но потом я слышу вздох и легкий смех.
— Разворачивайся и возвращайся. Он в отчаянье.
Я смахиваю со щек слезы.
— Что? Бэррон что-нибудь сказал?
— Ему и не надо. За весь день он на работе и слова не проронил, а потом рано ушел. Вот откуда я знаю, что с ним что-то не так.
Бэррон рано ушел с работы? Это на него не похоже.
— Ты вернешься? Ты со мной даже не попрощалась.
— Знаю, — всхлипываю я. — Прости.
Я
— Черт.
— Что?
— Я думала, что еду на восток. Я в двадцати пяти милях от Остина.
Лилиан смеется.
— Развернись. Возвращайся.
Я сворачиваю на ближайший выезд и сижу на закрытой заправке, все еще разговаривая по телефону с Лилиан.
Я смотрю на свои пальцы и скучаю по тому, как они сжимали фланелевую рубашку Бэррона и его поцелуи, что на вкус как Корс Лайт. Я скучаю по тому, как память о нем надолго остается в комнате, даже после его ухода.
Оглядываясь назад, я понимаю, что поступила неправильно, даже нечестно, но я не жалею, что встретила его. И никогда не пожалею. Но что все это для меня значило? Кроме того, что я бездомная, безработная и лишенная любви.
Я потратила годы, молясь о свободе, и, наконец, получив ее, с легкостью уничтожила.
В этом мире для меня должно было найтись место, где я чувствовала бы себя самой собой. Место, где меня не преследовало бы прошлое и ничего не значили дерьмовые решения. Где можно было встретить нежного мужчину, и чтобы он любил тебя такой, какая ты есть. Дом, где на коже играют отсветы зажженного камина, а все остальное не важно.
— Возвращайся домой, — шепчет в трубку Лилиан. — Твое место здесь.
Она права. И тогда я понимаю, что мое место именно там, на ранчо.
Я достаю из сумки дневник и открываю новую страницу.
Если бы я только знала, что будет дальше.
Может, тогда я не стала бы так быстро уезжать.
36
И наконец, завершение.
БЭРРОН
В понедельник утром я чувствую себя несчастным. Какого хрена я думал, дав ей уехать?
Я не думал. Какого хрена?
Почему ты позволил этому случиться? Я разговариваю с тобой. Мужик. Ты должен был дать мне по башке и сказать, черт возьми, в жопу твою чертову гордость.
Надеюсь, ты счастлив, гребаный тупица.
И пошел ты, Рэй Ламонтейн, и твоя песня «I Was Born To Love You», потому что мне не нравится эта песня, и я был бы очень рад, если бы ты перестал голосить ее по радио. Вот так проходит время на работе. Мы завалены ремонтом, а я в депрессии, проклинаю радио.
— Ненавижу эту песню, — говорит мне Сев, скрежеща гаечными ключами. — Я хочу есть.
Я улыбаюсь ей, наклоняюсь к ящику с инструментами, чтобы подхватить ее на руки.
— Пойдем посмотрим, есть ли у Лилиан что-нибудь перекусить.
Она обхватывает меня за шею.
— Хорошо.
Кэмдин все еще злится на меня из-за отъезда Кейси, поэтому сегодня она осталась с Морганом. Не могу сказать, что я ее виню. Даже я не хочу быть рядом с собой.
В офисе Лилиан бросает мне на стойку конверт.