Когда на Земле стало тесно
Шрифт:
Прошло полчаса, шлюпки потеряли друг друга из виду, но продолжали с едва слышным плеском весел приближаться к порту. На носу одной из них вглядывался в едва заметную на фоне беззвездного неба темную полосу приближающегося берега человек средних лет в видавшей виды парусиновой морской куртке: невысокий, но плотный с красным носом, выдававшем большого любителя пропустить стаканчик горячительного, но упаси боже не на службе! Время от времени мозолистые руки с грязными ногтями, привыкшие к самой грязной работе, торопливо зализали в карман куртки и доставали оттуда настоящие чудо – часы мастерградской работы. Человек внимательно смотрел на хрупкие стрелочки на циферблате, хмурился, потом нервно и недовольно опускал их назад, сердце даже у него, прошедшего десятки боев, стучало чаще чем обычно. Время тянулось тягучей сахарной патокой, вражеский берег приближался. Моряки начали нетерпеливо ерзать и оглядываться. Наконец прозвучало долгожданное:
– Суши весла! – произнес грубый мужской голос, привычный перекрикивать неистовство морских бурь и рев ураганов. Мерный плеск взбивающих волны весел прекратился, лишь одно еще запоздало загребло воду. Через миг послышался смачный звук оплеухи.
– Джек, если будешь мечтать о девках вместо того, чтобы выполнять мои команды, я лично попрошу кэпа как следует ободрать тебе спину линьком (линек – короткая веревка, с палец толщины, с узлом на конце. Служил для наказания матросов на флоте).
– Сэр! Больше не повториться сэр! – потирая затылок ответил высокий, но совсем юный матрос.
– То-то же! Ставьте эту чертову машину!
После нескольких минут напряженной возни над бортами шлюпки поднялся лафет с прицелом на раме.
– Осторожно ставь ракету, осторожно, чертов Джек! – произнес обладатель грубого мужского голоса. Посте того, как наводчик установил прицел, в руках обладателя грубого голоса блеснул огонек бензиновой зажигалки. На свет еще раз появились часы, после короткого взгляда на циферблат, исчезли в кармане. Руки торопливо омахнули крестом.
– Господи прости, – едва слышно прошептали губы, огонек от зажигалки побежал по запалу.
Еще несколько томительных мгновений, распустив огненный хвост ракета с шипением, подобным змеиному, улетела по направлению к городу, на миг осветив столпотворение кораблей в порту, узкие прибрежные улочки и на удивление мирно, без каких-либо внешних эффектов вроде пожара или взрыва упала на землю. В промежутке нескольких секунд еще десять ракет с других шлюпок унеслось в сторону Гавра. Англичане сумели модернизировать доставшиеся им от индийцев ракеты и оснастить их двигателями на основе бездымного пороха, что привело к увеличению дальности полета до 5000 ярдов, но с кучностью и точностью попаданий оставались большие проблемы. Впрочем, для стрельбы по такой большой цели как город, они были не важны. Еще десять раз огненные змеи уносились в сторону города. Уже после первых пусков множество огней загорелось в порту и на кораблях в их неверном свете стали видны мечущиеся на пристани и на палубах люди.
Исполнив порученное, экипажи шлюпок собрали лафеты и лихорадочно погребли в сторону загоревшегося в море огонька. Через сорок минут черный корабль поднял на борт последнюю шлюпку с экипажем, а еще через десять, исчез в темноте ночи.
Мсье Вессон, городской стражник, с чадно пылающим факелом в руке, осторожно подошел к двухэтажному зданию портовой таверны с криво прибитой вывеской над входом: «Веселый моряк». В ее каменную стену только-что ударил адский снаряд, человек поднял факел повыше. Неверный свет высветил совершенно не пострадавшую стену, лишь на высоте человеческого роста немного выщерблены красные кирпичи. Он облегченно перевел дух и тут его взгляд упал на лежащий в нескольких дюймах от нее снаряд. Из косой и широкой трещины, пересекавшей деревянный корпус, высыпались тушки крыс некоторые еще шевелились, одна, с перебитыми задними лапками упрямо ползла по мокрым булыжникам на человека. «Господи, что это? Что за чертовщина?» Стражник содрогнулся и невольно попятился. Он споткнулся о камень, мостовая больно ударила непривычное к таким испытаниям седалище и не заметил, как крохотная блоха прыгнула на штаны.
В ту же злосчастную ночь приморские города: Кале, Гранвиль и Дюнкерк тоже подверглись ракетному обстрелу, в результате него территория атлантических портов Франции была усеяна исковерканными обломками снарядов и окровавленными трупами крыс. Полиция прибрежных городов изнемогала от беготни и усилий, разыскивая откуда в этой странной истории «растут ноги», но так и не смогла докопаться до истины. Никто не видел ни кораблей, на которых приплыли неведомые ракетчики, ни их самих, ни аппаратов, с которых запускали снаряды. У Франции было множество непримиримых и не смирившихся с победой страны в войне за испанское наследство врагов: Англия, все протестантские страны северной Европы и, кто именно стоял за обстрелом, так и осталось тайной.
Прошло шесть дней. После визита мастерградских докторов Король-Солнце, значительно поправил здоровье. Избавился от множества старых болезней, зарастил дыру в небе и обзавелся выглядевшими совершенно натурально искусственными зубами. Король чувствовал себя настолько хорошо, что начал вновь с интересом посматривать на версальских дам, но сейчас он был в прескверном настроении. Все началось с утра. Любимый мопс маркизы де Ментенон проявил вопиющую бестактность, пометив изящные туфли короля, потом весь день приходили известия, совершенно не радующие владыку Франции: то в одном уголке страны появились недовольные, то дворяне новых, североитальянских владений королевства собирают комплот (преступный заговор, союз против кого-либо) а тут еще доклад шефа полиции Ла Рени о результатах расследования обстрела атлантических портов. Внимательно прочитав последнюю страницу обширного доклада, король откинулся в парчовом итальянском кресле, руки крепко сжали подоконники, Людовик XIV де Бурбон испытал самый настоящий гнев и недоумение. При чем здесь крысы? Это было непонятно, а все непонятное король категорически не переносил. Руки нашарили на столе выпускавшуюся в Мастерграде для очень, очень богатых людей золотую ручку. Немного подумав, собственноручно написал резолюцию:
Господин Ла Рени! Зная ваши многочисленные таланты, льщу себя надеждой, что вскоре вы узнаете имена богопротивных врагов Франции. Посему жду вашего доклада об успешном расследовании. Тех, кто проявил недостаточно преданности Престолу, накажите самостоятельно. Людовик.
Первой в комнату больного зашла высохшая старушка с выражением страдания на хранившем следы былой красоты лице. Лет ей было не меньше сорока пяти, тело – давно потеряло привлекательную форму и съежилось под простым ситцевым платьем, но несмотря на прожитые года говорила женщина все еще крепким и уверенным голосом.
– Заходите, господин, медикус, – произнесла она, сопровождая слова приглашающим жестом, – муж здесь.
Врач, высокий и худой а слегка выпученными глазами – маслинами с благожелательной улыбкой на губах и кожаным чемоданчиком в руке важно прошел в полутемную комнатушку, едва освещенную вечерним, выглядывающим из оконца под потолком, солнцем. Из трещащего в углу очага струился сухой жар, пахло дымом, лекарствами и людским страданием. Женщина ткнула морщинистым пальцем в угол. Закопавшись в одеяло, на широкой измятой постели то ли спал то ли лежал с закрытыми глазами мертвенно-бледный мсье Вессон – городской стражник. Виски мокрые от пота, дышал часто, со свистом, словно сил только на это и осталось: дышать. Медик подошел к самодельному стулу у постели болящего, тихо присел. Женщина, скрестив руки под высохшей, грудью осталось у двери, беспокойный взгляд метался то на больного, то на лицо медика и назад. Медикус внимательно разглядывал больного, но все никак не приступал к осмотру. Мало-помалу на его лице появилась опаска, бледная рука осторожно поскребла нос.
Поднявшись с места, он отвел женщину к узкому окну, прищурился значительно, щеки собрались морщинами.
– Мадам! Расскажите, что случилось с больным, – произнес он, – как известно медицинской науке, важна каждая мелочь в самочувствии. Расскажите, как ваш муж заболел?
– Вчера утром почувствовал себя плохо. Говорил, что болит все тело, пришлось послать Вивьена предупредить месье Готье, десятника. Потом его начало лихорадить, тело горело жаром. А сегодня он и вовсе не вставал с постели и появилась кровавая мокрота.
Конец ознакомительного фрагмента.