Когда наступит прошлый год

Дик Филип Киндред

– Где вы были? – спросил он, увидев Эрика. – Впрочем, неважно. Послушайте, доктор! Лилистарцы созвали конференцию. Они желают, чтобы вы меня сопровождали. Я тоже хочу, чтобы вы постоянно были рядом, так, на всякий случай. Я чувствую себя не лучшим образом и охотно обошелся бы без этого чертова совещания, хотя бы отложил его на несколько недель. Но они упираются. – Он покатил коляску к двери. – Идем. Сейчас начнется.

– Я познакомился с Доном Фестенбургом.

– Умная крыса, да? Уверен, он принесет нам удачу. Что он вам показал?

Эрик

решил не говорить Молинари, что минуту назад видел его труп. Медик учел слова секретаря о плохом самочувствии Джино.

Так что Свитсент просто сказал:

– Он провел меня по зданию.

– Фестенбург курирует Белый дом, поскольку я ему полностью доверяю.

За поворотом коридора Молинари встретила толпа стенографисток, переводчиков, представителей Госдепартамента и вооруженных охранников. Толпа окружила инвалидную коляску, и та скрылась из виду.

Однако Эрик продолжал слышать голос Молинари, объяснявшего людям, что их ждет:

– Прилетел Френекси, так что будет нелегко. Я догадываюсь, чего они хотят, но подождем и увидим. Лучше не опережать события, делая за них их работу и создавая проблемы самим себе.

«Френекси! – с некоторым страхом подумал Эрик. – Премьер-министр Лилистара, собственной персоной, здесь, на Земле. Ничего удивительного, что Молинари плохо себя чувствовал».

9

Делегаты Земли, прибывшие на срочно созванную конференцию, заняли места по одну сторону длинного дубового стола. По другую рассаживались представители Лилистара, появлявшиеся из боковых коридоров. Стоит отметить, что они вовсе не выглядели угрожающе. Вид у них был такой, словно ведение войны их окончательно утомило и измучило, как и землян. Но они явно не собирались зря терять время. Промедление было подобно смерти.

– Переводом займутся люди, а не машины. Роботы могут записать весь ход переговоров, что не соответствует нашим желаниям, – объявил по-английски один из лилистарцев.

Молинари что-то проворчал и кивнул.

Неожиданно появился Френекси. Инопланетяне и несколько земных делегатов встали в знак уважения. Гости с Лилистара зааплодировали, когда лысый худой мужчина со странным шарообразным черепом занял место в центре стола и без лишних вступлений открыл папку.

Но его глаза!..

Когда Френекси на мгновение поднял взгляд, посмотрел на Молинари и приветственно улыбнулся, Эрик заметил, что глаза премьера Лилистара подобны тем, что ему приходилось видеть в своей практике. Он мысленно называл их глазами параноика. Когда он научился замечать такое, то весь остальной диагноз обычно ставил уже с легкостью. Это не были блестящие, беспокойные, вытаращенные глаза, свидетельствовавшие об обычной подозрительности. Их взгляд был неподвижен и проницателен, полон власти и сосредоточенности.

Френекси вел себя так скорее подсознательно. По сути, он был беспомощен, когда смотрел подобным образом, с бесконечной выдержкой, лишающей воли, как

на соотечественников, так и на врагов. Это существо не было способно ни к сочувствию, ни к пониманию. Его глаза не отражали внутренней сущности. Наблюдатель видел в них лишь самого себя. Взгляд Френекси исключал какое-либо взаимопонимание, являлся барьером, который не удалось бы преодолеть никому на свете.

Он не был бюрократом, не подчинялся, да и не мог бы, даже если бы попытался, требованиям поста, который занимал. Френекси остался обычным лилистарцем в худшем значении этого слова, сохранил в чистоте всю свою сущность. По его мнению, все в мире имело свою цель, будучи борьбой разумных существ, а не абстракций или идеалов.

Эрик понял, что премьер лишает всех остальных ощущения официальной святости должностей, занимаемых ими. В присутствии Френекси все чувствовали себя словно новорожденные, предоставленные только самим себе, не имеющие поддержки со стороны организаций, которые они якобы представляли.

Взять, к примеру, Молинари. Обычно Генеральный секретарь ООН был неотделим от своей должности. Однако перед лицом Френекси он снова превращался в голого, несчастного, одинокого человека, производившего безгранично жалкое впечатление, для которого полностью исчезло привычное ощущение относительной безопасности.

«Бедный Джино Молинари! – подумал Эрик. – При Френекси ты с тем же успехом мог вовсе и не быть Генсеком».

Тем временем премьер Френекси стал еще холоднее и безжизненнее. Он не горел желанием разрушать и властвовать, лишь забирал все, чем владел противник, не оставляя ему в буквальном смысле ничего.

Теперь Эрик прекрасно понимал, почему Молинари выздоровел после стольких смертельных болезней. Они не только были симптомами стресса, которому он подвергался, но и устраняли его.

Эрик еще не до конца осознал, каким образом возник механизм, сделавший болезнь формой реакции на Френекси. Однако он чувствовал, что скоро все станет ясно. Конфронтация премьера и Генсека могла проявиться в любой момент. Если Моль хочет ее пережить, то ему придется мобилизовать все свои силы.

Мелкий чиновник Госдепартамента, сидевший рядом с Эриком, пробормотал:

– Душно тут, верно? Могли бы хоть окно открыть или включить вентиляцию.

Доктор подумал, что никакая вентиляция не очистит здешнюю атмосферу. Духоту создавали существа, сидящие по другую сторону стола. Она не исчезнет, пока не уйдут они, а может, даже и тогда останется.

Молинари наклонился к Эрику.

– Сядьте рядом со мной, – сказал он, пододвигая кресло. – Послушайте, доктор, у вас с собой сумка с инструментами?

– Осталась в квартире.

Молинари тут же послал за ней робота, а потом заявил Эрику:

– Вы должны постоянно иметь ее при себе.

Он откашлялся и повернулся к лилистарцам.

– Господин премьер-министр, я хотел бы сделать заявление. Оно подводит итог нынешнему положению Земли по отношению к…