Когда охотник становится жертвой
Шрифт:
— Дожми их тут, я перекурю, — Коул выходит из подвала, стреляет сигарету, идёт наверх, на воздух.
Он не курил с тех пор, как пошёл в качалку. Лет пять, наверное. Дым скоблит горло наждаком — первая затяжка с непривычки грозится вырваться назад вместе с кашлем. Во дворе каменный фонтан, ровно постриженный газон, беседка с барбекюшницей и бассейн, в котором теперь плавает труп — за высоким забором не видно, что здесь оазис благополучия посреди нищеты. В голову отчего-то лезет девчонка, которая сидит на цепи у него в квартире, среди разрухи и забвения, на старом диване, где спала когда-то их мать. Она напоминает ему этот вот каменный фонтан, который выдрали с законного места и поставили на заднем дворе какой-нибудь вонючей хибары. Коул вспоминает, как, отключив трубку, вытащил её из-за стола, заклеил рот и снова привязал к трубе. Резко и торопливо, доесть не дал, наверное, ещё и больно ей сделал. Становится совестно. Вот кому-кому, а ей уж точно не место во всём этом дерьме.
— Едем. — Кайл проходит мимо него к воротам. Кажется, брат довольно быстро управился, рука у него набита. Коул не считал времени. Сигарета давно потухла, он бросает бычок на траву и спешит за ним. — Второй раскололся.
— У тебя кровь, — сев за руль, Коул бросает на брата быстрый, цепкий взгляд. У него кровь на виске, на щеке и на ухе. Ранили, что ли?
— Не моя, — Кайл небрежно стирает её тыльной стороной ладони.
***
Они вытаскивают Диего Гарсию из постели какой-то шлюхи. Она визжит, как резаная, пока Коул тащит её в ванную и запирает там, чтобы не отсвечивала. Гарсия — сонный, помятый и обдолбанный — барахтается в одеяле и матерится, пытаясь встать. Он затихает только тогда, когда Кайл берёт его на прицел.
— Какого хуя!?
Гарсия выглядит жалким. Тощее тело, впалый живот, дебильные портаки вместо нормальных татух, порноусишки со следами порошка, блестящие маленькие глазки с огромными зрачками и полудохлый хрен — его главная гордость, которая сейчас не вызывает ничего, кроме жалости. Рядом, на прикроватном столике высится горка кокаина. Золотая лента презервативов и золотая трубочка для нюхания, сплошь усыпанная бриллиантами, лежат неподалёку. На стиле, мудак. Коул берёт трубочку в руки, задумчиво крутит её в руках.
— Где Рита, ублюдок? — может, хотя бы её ещё не поздно спасти, раз уж не уберегли Гая.
— Нахуй сдалась мне эта шмара?! — взвизгивает Гарсия, и Коул бросается на него так быстро, что Диего не успевает увернуться. Коул фиксирует ему шею в сгибе локтя, подносит трубочку опасно близко к его глазу, едва держится, борясь с желанием всадить её поглубже в глазное яблоко, да вот только после от него ничего кроме воплей не добьёшься, потому Коул лишь угрожает — царапает веко.
— Повторяю вопрос. Где Рита?
Брат близко — дуло пистолета упирается Гарсии в висок. Диего, жилистый и верткий, как навозный червяк, затихает, почувствовав холод металла.
— Я не знаю, где она. Я её отпиздил, чтобы знала, падла, где её место, и больше не видел…
Его торопливая речь прерывается громким вскриком — Кайл простреливает ему ушную раковину. Пуля проходит вдоль лица по касательной, чуть задевает щеку и пробивает дыру в пуховой подушке, зато крови, будто свинью зарезали.
— Поехали, прогуляемся, — Коул бросает в него купальный халат. Прооравшись, Гарсия подчиняется, деваться ему некуда. Он надевает халат, не сразу попадая в рукава, стонет, прижимая руку к кровоточащему уху. Поясом от халата Коул связывает ему руки. На выходе из дома Гарсия делает попытку вырваться. Один против двоих — у Диего нет шансов, когда он не за спинами своих псов. Братья настигают его и грузят в багажник, как мешок с дерьмом. Он орёт и бьётся ногами о железо, благо ехать недалеко. Коул берёт курс на «Диабло Нориа».
— Музыку погромче включи, — говорит Кайл, когда они тормозят на единственном на всей дороге светофоре. Привлекать чужое внимание воплями в тачке ни к чему.
— И что дальше-то, а?! — истерично вякает Гарсия, когда «Диабло» встречает их скрипом ржавых ворот и карканьем воронья. Как на кладбище. Диего словно чует неладное, отказываясь идти дальше, вглубь, к эстакаде, навесу для ремонта и автомобильному прессу под брезентом.
— Не будет меня, придёт ещё кто-нибудь. Думаете, вас в покое оставят?! Хуй там!
Гарсия не дурак, всё понимает отлично. Коул его уже не слушает, включает электрику в автомастерской, снимает брезент с автопресса. Кайл валит Гарсию на колени, держит его за ворот халата, прижимает к затылку ствол. Когда Коул, мотнув головой, зовёт их подойти поближе, брат пинком по заднице заставляет Гарсию встать.
— Вы ебанутые. Оба вы — ебанутые педики!
Диего верещит, братья молчат, но действуют слаженно и чётко, словно сверяются по своей ментальной, «близнецовой» связи. То, что они собираются сделать, Коулу удовольствия не доставляет, он знает, что и Кайлу тоже — когда до цели рукой подать, она уже не кажется такой желанной. Когда цель почти достигнута, жгучее желание меняется равнодушием — такова блядская человеческая психика. Коул растерял запал и теперь работает механически. Удовольствие от убийства получают только больные на голову, другое дело от торжества справедливости…
— Давай его сюда, — Коул раскрывает багажник машины, стоящей внутри пресса. Кайл тычком в спину погоняет Диего вперёд.
— Вы охуели, блять?!
Он пытается вырваться, работает локтями, ногами дрыгает, падает на задницу, понимая, что не сладит с Хантерами — так пусть покорячатся, запихивая его туда. Кайл выкручивает Гарсии руки, Коул насильно сгибает ему ноги, потому что тот упёрся звездой и ни в какую. Даже вдвоём, чёрт возьми, тяжело.
Кайл, наконец, захлопывает багажник. Машина ходуном ходит, Гарсия пытается выбить ногами крышку.
— Горите в аду. В аду вам гореть, сукины дети! Слышите?! — доносится, словно из бочки. Коул только усмехается. Всем им гореть в аду. Может, там они ещё встретятся. И всё начнётся сначала…
— Давай скорее. Тачло ржавое, выбъет нахер, — Коул протягивает брату пульт управления. Уступает ему право нажать на красную кнопку.
— Благодарю за оказанное доверие, но… — Кайл криво ухмыляется, добавляя в скрипучий от напряжения голос больше сарказма. — Это твоя привилегия по праву.
— Ой, блять, — Коул закатывает глаза. — Давай уж вместе тогда, что ли? Детский сад, ебаныйврот.
Их обоих дёргает, как диких псов, почуявших кровь и страх. Рука дрожит, когда Коул тянется к кнопке одновременно с братом, но жмёт твёрдо, и неизвестно, кто из них сделал это первым — кнопка большая, места хватило на обоих. Механизм со скрежетом двинулся, чудовищно медленно, слишком медленно, но неумолимо. Гарсия всё ещё вопит внутри, но пока ещё от страха. Крик боли, крик агонии и смерти не сравнить ни с чем. Голос умирающего в муках перестаёт быть похожим на голос человека. Его не сравнить даже с криком животного. Наверное, так кричит душа, если такая вообще существует.