Когда он получает
Шрифт:
После покупки пять лет назад я не стал его ремонтировать — это никогда не было приоритетом, учитывая, как мало его использовали, — поэтому он сохранил вкус предыдущего владельца, который увлекался белым и пастельными оттенками.
Может быть, Блейк захочет кое-что здесь изменить? От одной мысли о том, что она внесет свой личный штрих в это пространство, у меня в груди разливается тепло.
Черт. Я хочу построить с ней жизнь. Я хочу, чтобы все, что принадлежит мне, принадлежало и ей.
Я
Я бросаю на нее взгляд. — Что ты думаешь?
— Это прекрасно.
На ее лице появился намек на улыбку, что заставило меня немного расслабиться. Я даже не заметил, что нервничаю, видя ее реакцию.
Мы направляемся к широкой палубе, которая тянется от гостиной, и деревянные доски скрипят под нашими ногами. С палубы открывается вид на чистейший пляж. Я облокотился на перила, любуясь открывающимся видом. На пляже тихо и спокойно, изредка встречаются гуляющие и игривые собаки.
Блейк опирается на перила рядом со мной. — Это целый мир вдали от Нью-Йорка. Здесь так спокойно.
— Да. Идеально для такого интроверта, как ты.
Она вскидывает бровь. — Ты думаешь, я интроверт?
— А разве нет? Еще в Даркуотер-Холлоу твоим любимым хобби было сидеть дома и читать.
— Не нужно меня так обзывать.
— Просто констатирую факты.
Она смеется. — Ты определенно экстраверт. Ты всегда зажигаешься в окружении других людей.
— Я не собираюсь с этим спорить. Я не люблю быть один.
— Ты всегда был таким?
— Думаю, да.
Я не могу вспомнить, чтобы мне было комфортно в одиночестве. Если бы Раф не отправил Сандро со мной в Даркуотер-Холлоу, я бы и недели не протянул.
Черт. Так вот почему он это сделал? Неужели он как-то понял, что мне действительно чертовски нужен кто-то рядом, чтобы иметь шанс выкарабкаться?
В груди появляется боль. Я скучаю по этому дурачку.
Еще больше я скучаю по Сандро.
— Раф тоже интроверт. Наверное, поэтому меня тянет к тебе.
Блейк скрещивает ноги в лодыжках. — Ты сказал, что вы приходили сюда вместе?
Я хихикаю. — Да. Правда, он не очень любит песок. Он отказывается подходить к воде. Мы сидели здесь на палубе и смотрели на волны, покуривая сигары.
— Ты скучаешь по работе с ним?
— Да. Мы провели десятилетие, работая бок о бок, и за это время он стал моим самым близким другом. Мы были хорошей командой.
Я не хочу, чтобы моя внезапная ностальгия испортила настроение, поэтому я обнимаю Блейк и веду ее обратно в дом. — Давай распакуем вещи и перекусим. Я хочу взять тебя на прогулку.
Мы складываем вещи на кухне, а затем отправляемся
Блейк вскрикивает, когда пенистая волна проносится по песку и достигает кончиков ее кроссовок. Вода болезненно холодная, да и воздух не намного лучше.
Хорошо, что я взял с собой одеяло, потому что даже в толстой толстовке у Блейк начинают стучать зубы.
Я оборачиваю ее одеялом и укладываю под мышку. — Хочешь вернуться?
— Нет, здесь хорошо.
На ее лице задумчивое выражение, как будто она где-то далеко.
— Скажи мне, о чем ты думаешь.
— Моя мама. Она всегда хотела увидеть океан. Она говорила, что хочет сделать так много вещей, но это было трудно сделать с двумя маленькими детьми и небольшими деньгами, а когда мы стали старше, она заболела. — Ветер развевает ее золотистые волосы по лицу. — Иногда по ночам я сидела рядом с ней и думала о той жизни, которую она так и не прожила. Об альтернативной реальности, в которой она никогда не встречала моего отца. У нее никогда не было времени для себя.
— Ты думаешь, она жалела об этом? О том, что сошлась с твоим отцом?
— Боже, нет. Если бы я была на ее месте, я была бы полна сожалений, но она умела… — Блейк вздохнул. — Она не замечала недостатков людей и видела в них хорошее.
— Хм. Тебе это не нравилось.
— Нет, не нравилось.
Я прикусил внутреннюю сторону щеки. Вот почему Блейк такая, какая она есть, не так ли? Почему она быстро навешивает ярлыки на людей — хороших или плохих. Она бунтует против маминого взгляда на жизнь.
Она смотрит на меня, когда мы идем по песку. — Ты был близок со своей мамой?
— Был. Когда я был маленьким, мне всегда казалось, что мы с ней против моего отца. Мы были командой.
— Ты говоришь о своем биологическом отце?
— Да. — Я фыркнул. — Он относился к ней с обидой, и его всегда раздражал я. Я иногда делал что-то, что делают дети, — проливал напиток, устраивал беспорядок, ломал игрушку — и он так злился. Я мог сказать, что не нравлюсь ему, даже если не знал почему. А когда я стал старше, мне просто надоело, что меня наказывают по пустякам, и я решил, что могу заслужить это, понимаешь?
Блейк кивает. — Да, я понимаю.
— Я крал мелочь из его кармана, чтобы купить пиццу в школьном кафетерии. Каждый раз, когда он меня ловил, это было похоже на убийство. Он бил меня по заднице. К тому моменту я понял, чего он боялся все это время. Он боялся, что я стану таким же, как мой дедушка, и испорчу его репутацию.
— Отец твоей мамы? Тот парень, который был в мафии?
— Он самый.
— Это звучит очень тяжело, Неро, — говорит она тихим голосом, когда мы проходим мимо мужчины, выгуливающего своего золотистого ретривера.