Когда он проснется
Шрифт:
– Ну вот, – удовлетворившись беглым осмотром, произнес Турецкий, – стреляли не только сзади, но и сверху.
Мы повернулись. Перед нами стояла хрущевская пятиэтажка.
– Вот тебе и ответ. Могли стрелять с балкона, из окна, которое выходит на лестницу, с крыши, наконец.
– Там могли остаться следы.
– Угу, – без энтузиазма отреагировал Турецкий, – хотя, есть ли они там, это еще большой вопрос. Может, винтовку найдем, может, еще что… Но для такого дела, как убийство депутата, да еще Государственной думы, обычно нанимают опытного киллера.
Он махнул рукой.
– Там больше нулей, чем цифр. Короче, случилось самое главное, что должно было случиться. Но почему? Зачем они сначала похитили дочь, а потом убили мать? Это абсолютно нелогично.
Что касается меня, то я давным-давно запутался во всей этой истории…
Через несколько минут у машины Турецкого притормозил фургон с дежурной группой. Люди действовали четко и слаженно. Около трупа Мартемьяновой захлопотал судмедэксперт, криминалист и следователь. Через несколько минут подъехала машина «скорой помощи» и Игоря Вересова положили на носилки и увезли в больницу.
– Ну что, Юра, пойдем-ка мы с тобой пока осмотрим дом.
Смотреть на Турецкого сейчас было сплошное удовольствие, несмотря даже на трагичность момента. Глаза Александра Борисовича блестели, щеки порозовели, ноздри раздувались. Больше всего он был похож на ищейку, которая напала на след. «Такой найдет», – думал я, едва успевая за ним. На мгновение я даже пожалел, что ушел из следователей в адвокаты.
Мы вошли в грязный и вонючий подъезд с разрисованными всякой похабщиной стенами, начали подниматься по лестнице. Нас сопровождал оперативник с фонарем. Турецкий вглядывался в каждый угол, в каждую щель. Первый этаж, второй, третий…
– Судя по всему, это либо последние этажи, либо крыша.
На четвертом и пятом этажах мы тоже ничего не обнаружили. Замок обитой железом двери, ведущей на чердак, оказался взломан. Турецкий многозначительно посмотрел на меня и толкнул дверь.
Да, он стрелял отсюда, с крыши хрущевки. На снегу виднелись четкие и совсем свежие следы, ведущие к краю крыши. Он прошел туда и обратно. Правда, следы были какие-то странные – округлые и без каблука. Турецкий посмотрел на них и выругался:
– Я же говорил, что это опытный киллер. Он надел галоши! Посмотри.
Мы вместе с оперативником нагнулись над следом. В снегу ясно отпечаталась крупная надпись: «Московская фабрика резиноизделий. 1982 год». Рядом красовался Знак качества.
– Причем, судя по Знаку качества, галоши сделаны еще при царе Горохе. Но так как надпись не стерлась, они совсем новые. Как ты, Гордеев, объяснишь этот парадокс?
– Остались, наверное, где-то еще. В каких-нибудь сельпо. А может быть, на чердаке у кого-нибудь провалялись. Или, скажем, в подвале.
Турецкий грустно кивнул:
– Вот то-то и оно. Теперь придется все сельпо объезжать. И чердаки обыскивать. Шучу, конечно…
Он вызвал через опера дежурного следователя, и тот стал приготавливать слепок отпечатков ног. Эксперт-криминалист сфотографировал этот странный отпечаток ноги в галоше.
У края крыши нас ждала еще одна находка – карабин «Ремингтон» с оптическим прицелом и длинным глушителем, прилаженным к стволу. В трех шагах в снегу валялись две стреляные гильзы.
Турецкий грустно посмотрел на оружие и кивнул оперативнику. Тот привел еще одного эксперта-криминалиста.
– Я же говорил, что это профессионал. На карабине никаких следов отпечатков пальцев, конечно, нет. Разумеется, этот карабин чист, как слеза новорожденного – никакой мокрухи за ним не числится. Единственная зацепка – это то, что карабин импортный. Все-таки в нашей стране заграничного оружия не так уж и много. Может, и следок покажется… Ну еще можно будет глушитель исследовать на тот случай, если он кустарного изготовления. Но это все мелочи. Мелочи, Юра. Если идти по этим следочкам, нам недели и месяцы понадобятся. А за это время не только киллера, но и самих заказчиков может не оказаться на белом свете… Жизнь у таких рискованная, полная разных непредвиденных случайностей…
– Ну а вдруг появятся новые факты?
Он вздохнул:
– Но это вряд ли. Конечно же убийцу мы не найдем, потому как человек он во всей этой истории случайный – совершил убийство, получил бабки и отвалил. Сделал дело – гуляй смело. Судя по всему, киллер многоопытный – это и по галошам видно, и по меткости стрельбы. Хотя, если он такой уж меткий, почему попал Игорю в плечо? А если даже и промахнулся, почему не совершил еще один выстрел?
– Торопился? – предположил я.
Турецкий покачал головой:
– Куда ему торопиться? Прохожих – никого. Судя по всему, стрелял он минут двадцать назад минимум. И что? Никаких сигналов. Ни от жильцов дома, ни от прохожих. Так что он мог запросто добить жертву.
– Может быть, он подумал, что убил его?
– Нет. Профессиональные убийцы либо стреляют наверняка, либо совершают контрольный выстрел… Так что это пока что загадка. Знаешь, что хуже всего, Юра?
– Что?
– То, что расследовать это дело скорее всего поручат не кому иному, как мне. Ты же прекрасно понимаешь, что, так как в моем производстве уже находится дело о похищении дочери Мартемьяновой, теперь нужно будет объединить это дело с новым – об убийстве самой Мартемьяновой. Но это стопроцентный «висяк». Ну когда это заказные убийства раскрывались?
– Ну вы раскроете, – попытался я его приободрить.
– Все может быть в этом мире, Юра, – устремил он на меня грустный взгляд.
– Ну, может быть, кто-то из жильцов окрестных домов видел?
– Что могли видеть жильцы? – с безнадежной улыбкой отреагировал Турецкий. – Шли двое. Потом раздался тихий хлопок. Хотя, конечно, нужно будет сказать дежурному следователю, чтобы он прошел по квартирам и допросил жильцов. Для очистки совести.
Через несколько минут, оставив дежурную следственно-оперативную бригаду хлопотать на месте преступления, мы уехали.