Когда он проснется
Шрифт:
– Да в том-то и дело, – попытался вставить я.
Но Турецкий не дал мне и слова сказать.
– Короче, так, жду тебя через полчаса у Генпрокуратуры. Все.
И в трубке раздались отбойные гудки.
…Когда я подъехал на Большую Дмитровку, Турецкий уже был на месте. Он сидел в своей машине и читал свежий номер «Московского комсомольца».
– Здорово, – он протянул ладонь через открытую форточку, кивнул на соседнее кресло и безапелляционно заявил: – Поедем на моей. Твой драндулет нас недалеко
Я не стал спорить, припарковал свой «жигуль» и перебрался в машину Турецкого.
– Это на Петровско-Разумовской, – сказал он, – самый, можно сказать, хороший район для дешевых бардаков. Новостройки, квартиры дешевые, одноразовые, если так можно выразиться.
Турецкий рванул машину с места и покатил по Большой Дмитровке, потом по Тверской, потом по Садовому Кольцу в сторону Петровско-Разумовской.
– Ну выкладывай, что там у тебя, – сказал он.
Я рассказал ему в деталях все то, что обнаружил, придя домой. Турецкий, слушая меня, кивал, как будто знал о том, что случится, задолго до того, как это произошло.
– Ну что вы на это скажете? – спросил я его, закончив рассказ.
Турецкий почесал подбородок:
– Вообще-то тут, конечно, без поллитры не разобраться. Но одно из двух – либо твоя Маша Пташук врет, либо говорит правду. Согласен?
– Да, – кивнул я.
– Сомневаюсь, что только для того, чтобы обмануть тебя, они организовали три трупа. В конце концов, они могли бы придумать историю и менее кровавую. Надо сказать, она от этого бы выиграла – стала правдоподобнее. Согласен?
Я снова кивнул.
– Итак, сейчас мы посмотрим на место преступления, а потом я постараюсь посмотреть данные проведенных экспертиз, чтобы не привлекать лишнего внимания. Если окажется, что выстрелы произведены из Машиной «беретты»…
Турецкий замолчал.
– То?
– То будем думать. Тогда выйдет, что история, которую она тебе рассказала, – правда. В этом случае побег ее и все, что они устроили в квартире, – бессмысленны.
– Какой-то заколдованный круг получается, – заметил я.
Турецкий кивнул и затормозил у подъезда нужного дома. Там уже стоял «рафик» экспертно-криминалистического управления ГУВД, два милицейских «жигуленка» и труповозка.
Турецкому довольно быстро удалось договориться со следователем Мосгорпрокуратуры, который проводил осмотр квартиры.
Как бы то ни было, через несколько минут мы оказались в квартире.
Довольно скромная обстановка, дешевые ковры на стенах, большие «сексодромы» в двух комнатах, телевизоры с разбросанными рядом порнографическими кассетами. Все так, как рассказывала Маша.
Собственно говоря, осмотрев квартиру, мы не заметили никаких расхождений с ее рассказом. Один труп в прихожей, один – на кухне. Еще одно тело лежало поперек коридора. Открытый сейф в одной из комнат, разбросанные женские вещи.
В одежде убитых были обнаружены документы. Маша Пташук знала их имена: Федор Антипов, Владимир Сомов, Сергей Лебедев.
Через полчаса мы отправились восвояси.
– Ну что? – спросил Турецкий, когда мы забрались в машину.
– Не понимаю, – сказал я. Я действительно ничего не понимал. Ну в буквальном смысле. Ни-че-го.
– Я, честно говоря, тоже, – признался Турецкий. – Однако происшедшее у тебя в квартире позволяет нам форсировать события.
– Это каким же образом?
– А таким. Что можно искать у тебя в квартире, да еще в сейфе. Только документы. Какие? Только те, которые принадлежат Мартемьяновой.
– Но нужно быть непроходимым тупицей, чтобы предположить, что она отдала их на хранение мне. Если, конечно, они представляют такую ценность, – возразил я.
Турецкий только пожал плечами:
– Мы не знаем, тупые эти люди или умные. Может, они из сумасшедшего дома сбежали, а может, кандидаты наук. Поэтому будем руководствоваться исключительно фактами. Итак, искали они документы. Значит, они априори уверены, что Мартемьянова знает, что это за документы, раз может вынуть папку и отдать их тебе. Правильно?
– Ну да, – вяло согласился я.
– А это, дорогой товарищ Гордеев, означает, что все сказки Мартемьяновой о том, что она, дескать, не знает, что за документы у нее требуют похитители, – чушь на постном масле. Знает она все прекрасно, знает. Но не говорит.
– Опять не понимаю.
– Ничего страшного. Но повторяю, теперь мы можем форсировать события. И поступим следующим образом – поедем к Мартемьяновой и припрем ее к стенке.
– Ее припрешь, – с сомнением отозвался я, – она сама кого хочешь припрет.
– А мы попробуем.
– И что ей скажем?
– Мы постараемся в дипломатичных выражениях, ну, понимаешь, чтобы прямо не обвинять ее во лжи, попросим рассказать, какие именно документы содержатся в ее сейфе. А там, глядишь она и сама расколется. Расскажет, что у нее требуют бандиты.
Честно говоря, я не верил в то, что Мартемьянова нам все так и выложит. Однако ничего иного не оставалось, как только положиться на опыт Турецкого.
Мы повернули и поехали в сторону Рублевского шоссе.
Дверь нам открыл Валерий Николаевич – муж Мартемьяновой.
– Заходите, – сказал он.
Мы вошли в прихожую. Валерий Николаевич смотрел на нас вопросительно, как будто ждал, что мы расскажем ему что-то интересное.
– Это Александр Борисович Турецкий, – представил я ему своего спутника, – старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Он ведет дело о похищении вашей дочери.