Когда он проснется
Шрифт:
– К сожалению, у меня этой пленки нет.
– Вот видишь. Надо сразу такие вещи соображать. А вообще, ты же не знаешь, что предшествовало этой беседе. О чем твоя Мартемьянова…
– Почему это «моя»? – обиделся я.
– Ну ладно, не твоя. Общественная, – хохотнул Турецкий, – так вот, ты же не знаешь, с кем она встречается, с кем разговаривает, с кем делишки прокручивает. Фактически ты ничего о ней не знаешь.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но Турецкий не дал.
– Только не говори, что никаких делишек она не прокручивает. Никогда не поверю. Уже одно то, что в наше время человек занимает государственную должность или, к примеру, является депутатом, министром, высокопоставленным чиновником, характеризует его определенным образом.
Турецкий щелкнул зажигалкой, выпустил струю сигаретного дыма и закончил:
– И в подавляющем большинстве случаев только сведения, каким образом он занял эту должность, уже являются компроматом. И почище всяких там мифических проституток на явочных квартирах или в бане. Это серьезный компромат. Настоящий. Смекаешь, Гордеев?
Я знал, что Турецкий не разбрасывается версиями. И на политиках собаку съел. И если он так настойчиво отстаивает свою идею, значит, что-то в ней действительно есть. Только вот что?
– Ну хорошо, – сказал я, – предположим, она знает, что именно требуют бандиты. Почему же не отдаст им и дело с концом? Для чего я-то нужен?
Турецкий покачал головой, словно поражаясь моей непроходимой тупости.
– Как всякий дальновидный политик, она играет на всех фронтах сразу. То есть в ситуации с тобой она действует так, как бы действовал нормальный человек на ее месте: в милицию идти нельзя, значит, надо найти кого-то, кто предпринял бы меры к розыску дочери. А если дело выгорит и мы поймаем бандитов? Мартемьянова в сплошном выигрыше – документы на месте, дочка дома, противник получил нокаут. Если нет, всегда есть последний шанс – отдать документы и получить дочь назад. Логично?
Честно говоря, логика Турецкого не совсем была мне понятна, но я посмотрел на Грязнова и убедился, что тот, во всяком случае, с Александром Борисовичем согласен. Ну раз эти два зубра согласны, то я… наверное, тоже.
– То есть она подготовила себе отходные пути на все случаи. Только ты не думай, я не хочу сказать, что она такой бессердечный человек, что только о себе думает, пока ее дочь у бандитов неизвестно где. Скорее всего, Мартемьянова действует так интуитивно, по выработанной годами привычке. Понимаешь?
– Кстати, – внес свою лепту в разговор Слава, – не исключено, что Юра вызван, просто чтобы создать видимость поисков.
Турецкий внимательно посмотрел на него:
– Помощник?
Слава поднял брови:
– Не исключено…
Я понял, что тягаться с этими шерлокхолмсами мне не под силу. И пытаться не стоит. Мое место – в юрконсультации № 10.
– Но ведь искать-то девочку нужно.
Грязнов и Турецкий посмотрели на меня с жалостью.
– Конечно, – терпеливо объяснил Турецкий, – искать мы будем в полную силу. Тем более что уголовное дело уже возбуждено. Может, что-то и найдем. Но пока что для этого фактов очень мало. И соответственно, встречаться с Мартемьяновой мне особенно и не нужно. Кто знает, может быть, за ней слежка… А ты, Юра, не показывай и вида Мартемьяновой, что в чем-то ей не доверяешь. Созванивайся, интересуйся, какие новости. Если что-то интересное – сразу к Славе или ко мне. Но думаю, сейчас мяч у Мартемьяновой. В какую сторону она его бросит – загадка. Но бросит она его обязательно. Так что будем ждать.
– Будем ждать, – подтвердил Слава.
– Тут у меня еще одно дельце к вам. Совет требуется.
Я вкратце рассказал Грязнову и Турецкому историю с Машей Пташук.
– Украинка, говоришь? – Турецкий задумчиво барабанил по столу. – Слушай, не много ли украинцев для одного раза? Может, здесь какая-то связь имеется?
– Нет, это никак не связано с Мартемьяновой. Я подобрал Машу Пташук на улице совершенно случайно.
– Ну что ж, может быть… – с сомнением покачал головой Турецкий.
– Я что-то не помню сообщений о трех трупах в квартире, – сказал Грязнов.
– Лежат себе тихо-спокойно. Пока соседи тревогу не забьют. А может, дружки уже вывезли их за город, на свалку. Честно говоря, между нами, туда им и дорога. Меня в этой истории больше всего интересует этот самый богатей в загородном дворце. Как его?
– Владимир Максимович.
– Вот-вот. Твоей знакомой повезло не только потому, что она выбралась целой-невредимой, но еще и потому, что видела крестного отца. А значит, в случае чего, может его опознать. Имя-отчество, конечно, ненастоящие. Как с делами разберемся, посадим ее за фотографии. Пусть смотрит. Может, кого и узнает.
– Значит, – с облегчением резюмировал я, – про тройное убийство пока не вспоминаем?
– Пока – нет. Рано или поздно трупы найдут. С другой стороны, не исключено, что она эту историю на ходу выдумала. Хотя и не похоже. В любом случае как свидетель она для нас более важна, чем как обвиняемый. Так что если ты не боишься, что она тебя ночью по горлу ножичком чикнет, то пусть пока у тебя поживет. Если нет – мы ее сюда, на Петровку, в камеру определим. В хорошую камеру, со всеми удобствами. Да, Слава?
Грязнов кивнул.
– Пожалуй, не надо, – возразил я, – пусть у меня поживет.
– Ну я в этом не сомневался, – хитро подмигнул Турецкий, – симпатичная?
– Ничего.
– Ты смотри мне, Гордеев, – погрозил пальцем Слава, – важного свидетеля не попорти!
– Ну а если трупы будут найдены? – спросил я.
Грязнов развел руками:
– Ну тогда, брат, ничего не поделаешь. Убийство есть убийство. Это не шутки. И за него отвечать придется.
– Но это же «необходимая оборона». Статья тридцать седьмая. А в соответствии с ней действия не являются преступными.
– Это еще доказать надо.
– Угу, – грустно кивнул я, – значит, ее задержат, потом как минимум год в Бутырке, пока она будет суда дожидаться, потом эти бандиты могут ее достать… Кстати, в тюрьме и достанут. Думаете, это будет правильно, Вячеслав Иванович?
– Юра прав, – сказал Турецкий, – девчонка и так на нервах вся.
– Ребята, – возмутился Грязнов, – вы в своем уме? Вы хотите укрыть убийцу? Какой-то заговор просто в кабинете начальника МУРа.