Когда осенние печали. Часть 2
Шрифт:
…Всего три недели… Но они разделили её жизнь на «до» и «после»…
– Аня, подожди!.. – она уже выходила на перрон, когда откуда-то снизу услышала знакомый до боли голос.
Оглянувшись, она так и застыла, перегородив собой проход… глядя, как Леонид взбегает к ней по крутым ступеням.
– Мы же договорились… - дождавшись, когда он приблизится вплотную, она подняла на него глаза. Анюта смотрела растерянно, но в её взгляде проступала нескрываемая радость от встречи. – Я же просила тебя не приходить… Увидит кто-нибудь…
–
– Ты уже сошёл… - стараясь не оглядываться по сторонам, Анюта тщетно пыталась высвободить свои ладони. – Нас увидят…
– Нас и так часто видят… ты забыла, что мы – друзья…
– Не надо, Лёнь… не говори так… - боясь, что он вот-вот обнимет её, Анюта невольно отступила назад. – Я теперь боюсь этого слова…
– Почему? – он смотрел на неё во все глаза, кажется, не понимая смысла их торопливого разговора. – Аня… целый месяц без тебя…
– Послушай… - Анна глубоко вздохнула, как будто приготовилась произнести что-то очень важное для них обоих. – Лёнь, послушай меня… Я сегодня думала всю ночь…
– Обо мне?.. – улыбка чуть тронула его губы.
– И о тебе… и обо мне… о нас… и не только…
– Ну, и что же ты надумала?.. – его руки скользнули вверх по её предплечьям, едва защищённым тонкими рукавами светлой блузки.
– Нам… нам нужно всё прекратить… - она как-то беспомощно проводила взглядом локомотив своего поезда – плавно тормозя, тот тащил за собой длинный состав из новеньких синих пассажирских вагонов. Шум поезда почти заглушил её слова, и казалось, что Анна не в силах их повторить.
– Я ничего не слышал… - не сводя с неё глаз, Лапин медленно покачал головой. – Я ни-че-го не слышал!..
– Всё… - судорожно сглотнув, Анюта закрыла глаза и тут же почувствовала его губы на своём лице. – Всё… Лёня, всё… это – неправильно…
– Что – неправильно?.. – не обращая внимания на толпу пассажиров, он целовал её губы, глаза, волосы…
– То, что мы делаем… Это неправильно… Нельзя… Надо прекратить…
– Ты сможешь?.. – он смотрела на неё пристально, пронзительным взглядом серых глаз…
– Смогу… Я – смогу… Этого – не повторится…
…Усевшись в вагоне на своё место, Анна боялась посмотреть в окно – она знала, что Леонид стоит напротив. Она выглянула лишь, когда поезд медленно тронулся… Не сводя с неё глаз, Лапин шёл рядом с вагоном…
Когда он, наконец, остался вне поля её зрения, Анюта вновь прислонилась спиной к перегородке купе и прикрыла глаза…
…Завтра… уже завтра она встретится с мужем…
Она не знает, как посмотрит ему в глаза… Она не знает, как посмотрит в глаза сыну… Всё, что происходило между ней и Леонидом все эти три недели, теперь оседало невыносимо тяжёлым грузом в душе…
…И, всё равно… она не знает наверняка, жалеет она о случившемся, или нет…
…Она до сих пор не разобралась в себе… Она не собиралась изменять Александру – в этом Анна могла поклясться наверняка. Да, она была неравнодушна к его другу… даже более, чем неравнодушна. И, всё же, измена вовсе не входила в её планы.
…Не входила… Но ведь произошла. Или она лукавит сама с собой?.. Ведь с чего-то всё началось…
…Не то слово, что началось. Все эти полгода Анюта мужественно сопротивлялась своим чувствам. Она
Анна вспомнила, как сразу после Нового года начала заниматься с дочерью Лапина – Кристиной. Занятия проходили попеременно – то в квартире самих Лапиных, до дома у Анны, а со временем окончательно переместились в дом к Морозовым. Так хотела сама девочка – она всё время подчёркивала, что «дома у тёти Ани материал усваивается намного легче». И Анна вначале честно радовалась такому обстоятельству – в такие дни ей не приходилось оказываться наедине с Леонидом в его автомобиле… Такие ситуации были откровенно провокационными, Аня каждый раз ждала, что Лапин вновь переступит известную черту – то ли со страхом… то ли с надеждой…
Но он, казалось, тоже прилагал все усилия, чтобы больше не обнаруживать своего увлечения. Во время нечастых теперь встреч он разговаривал с Анютой, шутил, о чём-то спрашивал, бросая на неё непривычно печальный взгляд… Дальше этого взгляда дело, естественно, не шло. Те два поцелуя оставались в прошлом, а новых больше не было.
Аня ловила себя на мысли, что ужасно хочет повторения пикантной ситуации.
Восьмого марта, оказавшись вместе с Лапиными в ресторане, Анна ожидала от Леонида каких-то слов, а, может, и действий – они, как всегда, танцевали, но в этот раз красноречие изменило мужчине… Вопреки обыкновению, он молчал во время танца, и лишь незаметно вздыхал, бросая на неё пронзительные взгляды… В тот вечер они неожиданно оказались наедине – Мила ушла в дамскую комнату, а Саше вдруг захотелось позвонить кому-то из своих новых партнёров, и он отправился на улицу: новый сотовый телефон не ловил сеть в здании ресторана…
Оставшись один на один с Лапиным, Анна внутренне замерла… Ей почему-то казалось, что он только и ждал этой ситуации… Но – увы… и в этот раз Леонид ограничился только взглядом – в нём был уже знакомый призыв, но летел он к Анюте с противоположной стороны стола.
У неё сложилось впечатление, что Лапин больше не смеет выражать свои чувства ей, как жене лучшего друга.
Анна была и рада, и не рада… Она мучилась, старательно скрывая эти мучения за внешней весёлостью… Глядя на Леонида, она по его лицу пыталась угадать, что происходит в его душе… Иногда ей казалось, что он страдает… Иногда – что ему всё равно, что они видятся всё реже… Эта игра в «любовь на расстоянии» так увлекла Анюту, что она не заметила, как сама стала искать встречи с Лапиным.
Она нарочно поощряла дружбу Димки с Сашей Говоровым – те постоянно пропадали дома у Морозовых, вместе сочиняли музыку, записывали ноты – фортепианные и барабанные партии придуманных ими композиций. Однажды к ним присоединился ещё один мальчик – Витя Мазур. Витька учился по классу бас-гитары, и приходил сразу с двумя инструментами – шестистрункой и «басухой», как говорили сами мальчишки. Несмотря на их довольно юный возраст, все трое были не на шутку увлечены музыкой, и Анна, несмотря на беспокойство и шум, откровенно радовалась таким вот музыкальным «посиделкам» в своей однокомнатной квартире. Особенно в те дни, когда к ней должна была приходить Кристина. Девочку привозил отец, но он не всегда поднимался к Морозовым, чаще всего сразу уезжал, а потом, вернувшись за дочерью, звонил на домашний телефон – Анна была рада и его голосу…