Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
Наконец Папа поднял руку, почти заслонив лицо.
— Мир тебе, — произнес он.
Я прикоснулся к сердцу и губам.
— И с тобой да пребудет мир.
Он не продемонстрировал особой радости при виде меня. Однако ритуал гостеприимства ненадолго обеспечит мою неприкосновенность и даст время собраться с мыслями. Но о чем я должен думать? Как победить парочку Говорящих Булыжников и выбраться из мотеля?
Папа снова сел.
— Пусть не покинет тебя благополучие, — сказал он, указав на стул напротив.
— Пусть не покинет тебя благополучие и благословение Божие, — отозвался я.
Как только представится возможность, я попрошу стакан воды и заглотаю побольше таблеток паксиума.
Фридландер-Бей не отрываясь смотрел мне прямо в глаза.
— Как твое здоровье? — он говорил холодно, безразличным тоном.
— Хвала Аллаху, хорошо, — ответил я. Страх снова начал сжимать сердце.
— Мы давно не видели тебя. Ты заставил нас страдать от одиночества.
— Да оградит тебя Аллах от одиночества и тоски.
Второй Булыжник принес кофе. Папа поднял чашку и отхлебнул из нее, показывая, что питье не отравлено. Потом протянул мне:
— Угощайся. — Но в голосе его не слышалось радушия. Я принял напиток:
— Пусть в твоем доме никогда не переведется кофе.
Мы выпили несколько порций. Папа откинулся на стуле и несколько мгновений молча изучал меня.
— Ты оказал мне честь, — произнес он наконец.
— Да сохранит и оградит тебя Аллах. — Формальные приветствия закончились, причем эта часть беседы прошла по явно укороченной программе. Теперь надо быть начеку… Но я начал с того, что вытащил коробку с пилюльками, выбрал транквилизаторы и проглотил их, запивая кофе. Четырнадцать паксиумов. Некоторым такая доза покажется слишком большой, но мне — нет. Могу назвать многих людей, которые запросто меня перепьют, — например, Ясмин, — но что касается пилюлек, тут я чемпион из чемпионов, и за свой титул держусь крепко. Четырнадцать десятимиллиграммовых таблеток лишь чуточку уменьшат напряжение, и то если повезет. Мне понадобится дополнительное горючее для настоящего старта. Паксиумов хватит только для разогрева.
Фридландер-Бей протянул чашку слуге, который вновь наполнил ее дымящимся напитком. Не спуская с меня глаз, Папа немного отхлебнул из нее, аккуратно опустил на столик и наконец произнес:
— Ты знаешь, что мне служит множество разных людей.
— Истинная правда, о шейх.
— Множество людей, которые видят во мне опору своего существования. Для них я не только «кормящая рука», но гораздо больше. В их суровом мире я гарантирую безопасность и спокойную жизнь. Они знают, что могут рассчитывать на щедрое вознаграждение и иные милости, пока продолжат добросовестно работать на меня.
— Да, о шейх. — Кожа на лице и руках все больше зудела под коркой запекшейся крови.
Он кивнул. — Поэтому, когда до меня доходит грустная весть о том, что еще один из моих друзей призван Аллахом в рай, меня охватывает печаль, словно я потерял часть души. Я забочусь о том, чтобы достойно жил каждый, так или иначе связанный со мной человек, начиная с доверенных помощников и кончая беднейшим, ничтожнейшим нищим-попрошайкой, который в меру своих слабых сил служит мне.
— О шейх, ты щит, заслоняющий народ от бедствий!
Он отмахнулся, устав от восхвалений, с которыми я постоянно встревал в его речь.
— Люди уходят на тот свет по-разному. Одно дело — естественная смерть, о мой племянник. Она ожидает каждого, от могилы не спрятаться, не убежать. Увы, любой кувшин когда-нибудь разбивается. Мы должны научиться со смирением принимать неминуемость подобного исхода; больше того, следует с упованием ожидать, когда придет и твой черед пребывать в вечной радости и вкушать от райских плодов. Но случается так, что жизнь обрывается раньше предопределенного срока. Преждевременная гибель — совсем другое дело: это прямой вызов могуществу Аллаха. В таком случае необходимо восстановить справедливость. Нельзя воскресить к жизни после кончины, но можно и нужно отомстить, покарав того, кто оборвал священную нить. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, о шейх. — Как быстро до Папы долетело известие о смерти Сонни. Наверное, Насир, перед тем как связаться с полицией, позвонил Фридландер-Бею.
— Что ж, тогда я задам тебе такой вопрос: как отплатить за убийство?
Наступило гнетущее молчание. Существовал только один ответ, и я помедлил, обдумывая, как лучше обосновать свою защиту.
— О шейх, — произнес я наконец, — лишь смерть искупает смерть. Вот единственный способ возмездия. Сказано в Правой Стезе: «О верующие, предписано вам мщение за убитых». Сказано также: «В отмщении — жизнь, о обладающие разумом…» [16] . Но в другом месте нам ниспослано: «Душу за душу, око за око, нос за нос, ухо за ухо, зуб за зуб, и за увечье членов — отмщение, а если кто подал милостыню за это, то это ему искупление. И те, что не судят согласно тому, что ниспослал Аллах, — свершают злодеяние» [17] . Я невиновен, о шейх, а неправедная месть — преступление худшее, чем само убийство.
16
Правая Стезя, или Истинный Путь, — имеется в виду Коран, сура 2 «Корова», аяты 178, 179.
17
Сура 5 «Трапеза», аят 45 (пер. Б.Я.Шидфар).
— Аллах велик, — прошептал Фридландер-Бей. Он смотрел на меня с изумлением. — Я слышал, ты неверующий, сын мой, что причиняло мне боль. Однако ты демонстрируешь неплохое знакомство с Благородным Кораном. — Он поднялся со своего места и потер лоб, затем подошел к просторной постели и лег на покрывало. Я хотел повернуться к нему, но огромная коричневая лапа, словно гиря, опустилась на плечо и заставила принять прежнее положение. Теперь я мог созерцать лишь стул, на котором только что сидел Папа, но, когда он заговорил, отчетливо слышал каждое слово. — Мне сказали, что из всех жителей Будайина только ты имел вескую причину для того, чтобы покончить с этим человеком.
Я прокрутил в памяти события прошедших месяцев: честное слово, не могу вспомнить даже когда я в последний раз поздоровался с Сонни! Всегда старался держаться подальше от «Красного фонаря»; никаких дел с обрезками, гетеросеками и фемами, находившимися под опекой одноглазого, я не имел, общих друзей и даже знакомых у нас не было, если не считать Фуада иль-Манхуса, который уж точно не считается моим товарищем. Он, кстати, не входил и в число приятелей Сонни.
Но понятие мести у арабов такое же сложное и многостороннее, как у уроженцев Сицилии. Возможно, Папа знал о столкновении, случившемся многие месяцы или даже годы назад, о котором я успел начисто позабыть.
— У меня нет ни единой причины для убийства, — сказал я дрожащим голосом.
— Мне совсем не нравятся отговорки, о мой племянник. Часто, очень часто приходится задавать людям подобные трудные вопросы, и каждый раз они начинают с увиливаний и умолчаний. Такое продолжается, пока один из моих слуг не убеждает их прекратить. Следующая стадия — ответы, которые уже нельзя назвать увиливанием, ибо, увы, они просто лживы. И снова гостей приходится вразумлять, дабы они не тратили понапрасну драгоценное время. — Он говорил негромко, голос казался усталым. Я снова попытался повернуться лицом к Папе, и снова могучая каменная десница сжала плечо, теперь гораздо больнее. Бей продолжал: