Когда подует ветер
Шрифт:
В одну секунду Томас понял все. В этой разбившейся пробирке был сильнодействующий яд. Он и убил этого человека, сидевшего перед ними. Только почему пробирка разбилась?
Об этом Томас подумать не успел. Он терял и разум и равновесие. Кирку тоже становилось плохо.
В своем последнем рывке Томас изо всех сил сконцентрировался и оттащил мальчика подальше от смертоносной кабинки. Оба они полетели на пол и больно ударились головами об пол. С Кирка слетели очки и отлетели к дальней полукруглой стене помещения.
Двери кабинки тут же герметично закрылись. Видимо, в них, как
Томас и Кирк с трудом приходили в себя. Они учащенно дышали, чтобы сменить отравленный воздух в легких на свежий. Головы у обоих кружились.
– Что это было? – прошептал Кирк.
– Идем. Нам нужно выбраться отсюда на свежий воздух. Мы с тобой отравились, маленький мой исследователь.
Они, шатаясь, дотащились до люка и сползли в лаз. Тут же, как только они покинули помещение, яркий свет погас.
Ребята уже устали ждать их. Поэтому, когда Томас и Кирк появились из лаза, они сразу же кинулись к ним.
– Ну, что там?
– Почему вы так долго?
– Что с вами? Вы так плохо выглядите.
– Что случилось?
Вопросы сыпались на них со всех сторон. Но Томас и Кирк еще какое-то время не могли на них отвечать. Они уселись на раскаленные под палящим летним солнцем железяки и долго приходили в себя, вдыхая свежий, горячий воздух.
А потом Томас, который, наконец, смирился с той реальностью, которую ему так долго вдалбливал Кирк, сказал друзьям просто и ясно:
– В общем так. Не падайте только, но Кирк оказался прав. Походу на нашу свалку, Бог весть какими судьбами, но действительно занесло инопланетный космический корабль. И только что мы познакомились и с ним, и с его экипажем… Правда… мертвым…
После такого сообщения Эля, Кетни, Серге и Энтони посмотрели на него как на сумасшедшего. Однозначно, он сошел с ума или попросту дурачит их.
И Томасу понадобился целый час, чтобы убедить их в том, что его слова – не бред получившего солнечный удар человека. Они с Кирком наперебой рассказывали ребятам то, что увидели. А тем только и оставалось, как, слушая их, все шире и шире раскрывать рты.
Обратно домой ехали, бурно обсуждая случившееся. Девочки и Серге с Энтони тоже непременно хотели побывать там, где побывали их друзья. И поэтому на завтра была назначена новая «вылазка». За ночь смертоносный яд, возможно, выветрится из корабля. Томас специально для этого оставил открытым люк. Был, конечно, риск, что его обнаружит кто-нибудь из ребятишек, снующих там беспрестанно. Но приходилось рисковать, чтобы иметь возможность вернуться туда вновь. В герметичности стеклянной кабины, в которой находился инопланетянин, Томас не сомневался. Собственно, от этого тот и погиб. Свежему воздуху не было доступа к нему абсолютно. Ему нужно было, проделывая свои опыты, или чем он там занимался, оставить двери открытыми. Впрочем, думать об этом сейчас было бессмысленно. Человек все равно был мертв. Только вот, что могло случиться, что заставило его сжать руку, в которой была столь опасная пробирка?
Томас один не принимал участие во всеобщей возбужденной дискуссии. То, что он увидел, казалось ему до сих пор настолько невероятным, что в душе почему-то осела какая-то тяжесть от этого. Он пристально вглядывался в дорогу, сам почти не видя ее. И было чудом, что он без всяческих происшествий развез ребят по домам. Высадив Кирка, он оглянулся на заднее сидение. Оказалось, что осталась еще Эля. Он долго смотрел на нее, чем совершенно смутил девушку. А потом, проговорил:
– Перебирайся на первое сидение.
Эльвира волнуясь, села рядом с ним. Он завел машину. Они ехали молча. Он по прежнему был задумчив. А Эля наслаждалась своими новыми ощущениями. Как здорово было сидеть рядом с ним. Чувствовать его сильное плечо, видеть движение его рук, когда он крутил баранку. Наконец, она решилась заговорить:
– А где твои очки? Ты потерял их? – спросила она.
– По-моему, они упали где-то там… в корабле… Завтра найду.
– Послушай, неужели все это правда? Разве может такое быть?
– Мне самому до сих пор не верится. Но скорее всего, это правда. Другого объяснения я не нахожу.
Он остановил машину. Они доехали до дома девушки. Это был один из богатых особняков города с широкой лужайкой перед ним и даже разбитым садом у левого крыла дома. Газоны с цветами были хорошо ухожены и благоухали в начинающем вечереть, но ещё горячем от дневного зноя воздухе. В гостиной уже зажгли свет, и было видно через большие оконные проемы как горничная накрывает на стол. Семья собирались ужинать. Эля увидела, что они приехали, но почему-то не решалась выйти из машины. Наверное, она чего-то ждала. Томас понял это. Он нерешительно придвинулся к ней. И Элю обдало жаром от предчувствия того, что он сейчас сделает. Но Томас ничего не сделал. Ни обнял, ни поцеловал ее. Он только внимательно смотрел в ее растерянное лицо.
– Эля, послушай, я хотел спросить тебя…
– Что, Томас? – прошептала она, заливаясь краской.
– Скажи, между нами действительно что-то происходит? Или мне это только кажется?
– Смотря о чем ты говоришь…
– А ты не знаешь? Что же тогда произошло в кинотеатре? По-моему, это началось с того далекого вечера.
– Может, и началось. Только каждый из нас должен решить сам для себя – что это? Я же не могу видеть твою душу, Томас.
Томас вздохнул и отодвинулся от нее.
– Ты права. Извини. Я сам должен во всем разобраться, а не лезть к тебе со своими глупыми вопросами.
Эля поняла, что больше ничего от него не услышит, и решительно вышла из машины.
– Между прочим, – проговорила она, – я всегда думала, что если человек что-то чувствует, то всегда знает, что именно. А ты, Томас… странный какой-то.… Иногда мне кажется, что немножко не от мира сего. Витаешь в каких-то заоблачных далях.
Томас понял, что она обиделась. Понял он, и чего она ждала от него сейчас. Простых слов: «Я люблю тебя». Но он не мог пока сказать ей этих слов. Хотел, но не мог. Они застревали у него где-то в горле. И это не от того, что он чувствовал стеснение перед этой красивой девушкой. Просто он еще никогда никому не говорил этих слов, хоть и передружил с несколькими девчонками из колледжа. Почему же он должен делать исключение для Эли?