Когда придет Большая Черепаха
Шрифт:
Старик умолкает, переводя взгляд с одного Ребра на другое. И хотя все чувствуют себя немного виноватыми после такой взбучки (ведь многие действительно перемывали кости Магистрам и управителям Маяка), Наташа видит облегчение и радость на лицах товарищей. Они получат ресурсы. Да, печально, конечно, что Панцирь-3 погиб, но им уже три месяца не привозили витаминов, и многие теперь в плохом состоянии.
Именно об этом Наташа и подумала три дня назад, когда Отто рассказал ей новость. Одной из первых, и девушка немного гордится этим. Лулу потом плакала всю ночь. А она нет, потому что давно уже не плачет – иногда страсть как хочется, только глаза как будто высохли. Сейчас, пожалуй, Наташа должна радоваться больше других: если люди станут меньше
Ей хочется закричать, хочется докричаться до них, рассказать им, что конец уже близок, и она мысленно обращается с мольбой к Большой «Ч», чтобы сегодня на худсовете выбрали ее пьесу. Ведь тогда она сможет донести свою мысль до общества. Но как раз в этот момент Драматург подзывает к себе Асю и Ташира, и начинается церемония. Выглядит все незамысловато. Внизу играет небольшой оркестр, и влюбленные медленным шагом проходят через атриум, а потом встают на выложенную цветной плиткой надпись: «БЧ: 7». Они поворачиваются лицом к старику, и теперь Наташа видит пару только со спины.
– Дорогие Ташир и Ася, – торжественно произносит Драматург, как только музыка смолкает, – вы заявили о своем желании составить пару, чтобы вместе ожидать того дня, когда придет Большая Черепаха. Клянетесь ли вы отныне принадлежать только друг другу и никому больше?
– Клянемся, – в унисон отвечают молодые.
– Клянетесь ли вы не вступать в интимные отношения до второй помолвки?
– Клянемся, – снова отвечают они, но Наташе чудится, что теперь их голоса звучат уже не так уверенно, а у Аси как будто немного вздрагивают плечи. Но, возможно, это плод ее воображения, потому что ей известна их грязная тайна.
– Клянетесь ли вы освободить друг друга от бремени и расторгнуть помолвку, если одного из вас призовут служить делу возвращения Большой «Ч»?
За этой туманной и не в меру пафосной формулировкой стоит вполне конкретный вопрос. Под следующую волну могут попасть оба: как жених, так и невеста. Это супругов разлучать нельзя, а до второй помолвки – сколько угодно. И на этот раз они действительно отвечают немного тише:
– Клянемся.
– Во славу Большой Черепахи и от имени всех жителей Панциря-7 я объявляю вас женихом и невестой! Теперь можете обменяться подарками.
Его последние слова тонут в овациях, вполне искренних: Асю и Ташира многие знают, они считаются крепкой и уважаемой парой. Образцовой даже. И никто не сомневается, что сразу после Сбора, когда можно будет заявить о себе повторно, они станут мужем и женой. Девушка и юноша обмениваются легким поцелуем, а потом преподносят друг другу подарки, как того требует традиция.
Те, кто стоит в заднем ряду, вытягивают шеи, чтобы разглядеть, что же это. А жители верхних Ребер перегибаются через перила, опасно нависая над головами и только каким-то чудом не падая вниз. Наташа подбирается поближе и видит, что Ася гордо демонстрирует собравшимся целый кусок красивого желтого мыла и накрахмаленное полотенце. Надо же! Ташир, должно быть, потратил не меньше двух литров, чтобы купить такие подарки. Мыло продают крошечными кусочками – размером с фалангу, не больше, и такой кусочек стоит сто миллилитров! Полотенце, скорее всего – семейная реликвия. Таких белых давно уже не делают. Наверное, оно принадлежало его сестре или матери, а может, еще бабушке.
Но презент от Аси выглядит даже более шикарно, когда она разворачивает сшитый из разноцветных лоскутов пиджак. Такой чистенький, с иголочки, подогнанный по фигуре и с блестящими металлическими пуговками. Не зря ее называют лучшей швеей в Панцире-7. Только она способна собрать настоящий шедевр из ничего!
– Ах, вот это любовь! – вздыхает Наташина соседка, вытирая скупую слезу.
А потом Драматург снова делает знак оркестру, и стены содрогаются от гудения сотен голосов, которые в едином порыве подхватывают утренний гимн:
Море, храни Черепаху!
Пусть путеводной звездой
В пику кромешному мраку
Светит Маяк над водой!
Пусть разрезают пространство
Острые бритвы лучей,
Чтоб возвратилась из странствий
Наша Великая «Ч»!
Смело, товарищи, в ногу!
Дух наш не сломят Слоны!
Мы пролагаем дорогу
К землям, где мы рождены.
Волны отступят по взмаху
Сильной, суровой руки.
Море, храни Черепаху,
Панцири и Маяки!
Последняя нота звучит особенно громко и торжественно, и ее долго тянут, как будто это не звук, а карамель, которую можно катать во рту, пока она совсем не растает. А потом люди снова аплодируют молодым. Ася и Ташир держатся за руки, широко улыбаются, кивают во все стороны в ответ на поздравления, и это один из тех счастливых моментов, когда забываются распри между Ребрами, взаимные упреки, голод, жажда и вечный холод. Все радуются тому, что в мире еще осталась любовь, и она как будто бы заражает всех вокруг, передаваясь от человека к человеку. Многие пары обмениваются поцелуями, друзья и соседи обнимают друг друга. И когда Лулу, пробравшись через толпу, повисает у Наташи на шее, она тоже ненадолго отвлекается от мрачных мыслей и крепко прижимает к себе подругу.
И вдруг внизу что-то происходит. Раздается какой-то звук, который не сразу долетает до верхних Ребер, но когда он пробивается через общий восторженный гомон, начинается цепная реакция. Первыми замолкают Магистры, и дальше тишина катится снизу вверх, нарастая по экспоненте. В этом звуке нет ничего угрожающего, просто его здесь слышат так редко, что он нарушает привычный ход вещей: это гудит, поднимаясь, старый лифт.
Наташа выпускает Лулу из объятий, они вдвоем проталкиваются к перилам и смотрят вниз, где люди поспешно расступаются, пропуская троих пришельцев. Двое из них облачены в грязно-серые плащи с такими глубокими капюшонами, что совсем не видно лиц. И впору было бы спросить, как они вообще видят дорогу, но это неуместный вопрос. Видеть должны не они, а их, и для этого они носят на шее колокольчики.
– Слепые, – шепчет Лулу, хотя Наташа уже и так это поняла. – Но кто это с ними?
Подруги переглядываются и пожимают плечами. Человек, которого ведут двое Слепых, подталкивая его в спину, им совершенно не знаком. Они не видят лица – его закрывают волосы, очень длинные, спутанные, грязные. Но именно волосы и выдают чужака. В Панцире-7 экономят на всем, и на мыле в том числе, и мужчины, как правило, бреются наголо, чтобы не обременять семью лишними расходами. Есть, конечно, и денди, вроде Отто, которые гордо носят «ёжик», но это чистой воды эпатаж.