Когда придет твой черед
Шрифт:
— Леха! Глянь! Она все знает! Про Вику-то! — пьяно изумилась Жанна. Леха только икнул в ответ.
Я посмотрела на Стюардессу. Если ее отмыть, одеть и избавить от пристрастия к самогону, она еще могла бы начать новую жизнь возле дочери… но разоблачение Владимира поставило крест на будущем Жанны. А несчастная пьяница даже не понимает этого.
— Где девочка? — преодолевая брезгливость, я потрясла женщину за плечи. Голова Стюардессы моталась, как у куклы, зато глаза стали осмысленными:
— Как это — где? Купаться пошла! На Волгу.
Я
— Ты куда? А выпить? — прозвучал мне вдогонку обиженный голос Стюардессы.
Я прыгнула за руль и ударила по газам. Так, где у них тут спуск к Волге?!
Оставив машину на берегу, я стала быстро спускаться к воде.
Девушка узнает, что вся ее жизнь была ложью. Что женщина, которую она называла матерью, ей никто. Что тот, кого она считала отчимом, ее родной отец. Что она вовсе не дочка Серебрякова, а самозванка. Что люди, которые целых полгода были ее семьей, ей не родня. Мало того — они уверены, что девушка затеяла всю эту аферу с целью присвоить миллионы Серебряка. Что она аферистка, преступница, и место ей за решеткой, как мамаше. «Наследницу» предал ее любимый — нанес удар, от которого ей уже не оправиться. Судя по всему, в родительском доме у девочки состоялся разговор начистоту. Теперь мне говорят, что лже-Маша отправилась купаться…
Маша была уже далеко — ее золотистая головка подпрыгивала на волнах в полукилометре от берега. На песке лежала одежда из хорошего бутика — точно сброшенная лягушачья шкурка. Сказка кончилась, Маша…
Я скинула кеды и бейсболку и, не раздеваясь, бросилась в воду. Волга в этом месте была широка — противоположный берег терялся в закатной дымке. Солнце садилось за далекий берег, превращая поверхность воды в алое зеркало. Девушка плавала хорошо, но нас в «Сигме» иногда использовали в качестве боевых пловцов, так что все решают минуты…
Я почти доплыла до девушки, когда лже-наследница нырнула. Я набрала воздуха и нырнула вслед. Маша уходила в глубину, как белая призрачная тень. Я ухватила девочку за волосы и потянула наверх. Дыхания едва хватило.
Мы вынырнули на поверхность, и Мария принялась кашлять и отплевываться. На лице ее было написано глубочайшее изумление:
— Женя?! Откуда ты тут взялась?!
— Хотела помешать тебе сделать глупость, — зло бросила я.
— Какую глупость? — изумилась Маша, убирая с лица прилипшие волосы. На воде она держалась прекрасно.
Я молчала, чувствуя себя идиоткой. Это же надо так ошибиться!
— Ты думала… думала, что я покончу с собой, да? — догадалась Маша.
— Кира мне сказала…
— Кира — дура каких поискать! — засмеялась «наследница». — Ой, не могу! Ты что, и правда решила, что я утоплюсь?
— Поплыли обратно! — сказала я устало. И мы поплыли к берегу, почти невидимому в темноте.
На берегу Маша присела на песок и принялась выжимать воду из длинных волос.
Девушка была обнаженной,
— Я не из тех, кто идет топиться, Женя, — наконец сказала лже-Мария. — Я приехала сюда, чтобы узнать правду.
— Значит, ты не знала, что не дочка Серебряка?
— Нет, не знала, — «наследница» пожала плечиками и принялась одеваться. — Сколько себя помню, меня звали Машей. Я всегда знала, что Жанна моя мама, а дядя Леша — отчим. И что у меня когда-то была сводная сестра, но она умерла от скарлатины.
— А почему ты уехала из конторы нотариуса, даже не попытавшись ничего объяснить?
— Я что здесь объяснять? — Маша села на песок рядом со мной. — Либо это правда, либо нет. Ответ знал только один человек — мама… то есть Жанна. Вот я и поехала домой, чтобы все выяснить.
— Твоя мачеха слишком долго ждала своего часа. Она просто не смогла упустить такую возможность.
— С чего это вы ее защищаете? — усмехнулась Маша. — Я и так несильно на нее сержусь. Я все понимаю. Гораздо больше я обиделась на родню… то есть на Серебряковых. Полгода они были моей семьей… плохой, хорошей — но все-таки семьей. И тут они поверили Владимиру, поверили ему сразу! Даже ничего не попытались выяснить! Поэтому я и уехала.
— И что ты будешь делать теперь?
— Как — что? — Маша закурила в темноте. — Буду жить дальше. Переночую у родителей, а дальше… я еще не решила. Может, поеду в Грачи. Работу найду, — девушка усмехнулась. — Я ведь больше не богатая наследница. Жаль, что так вышло. Я не хотела никого обманывать. И мне действительно нравилось всем этим заниматься — в смысле, делами. У меня хорошо получалось, правда?
— Правда, — честно подтвердила я. — Нинель хочет тебя видеть. Она в больнице.
— Зачем?
— Поговорить.
— Мне стыдно смотреть ей в глаза.
— Ты не сделала ничего плохого. Поедем со мной, утром я отвезу тебя в Тарасов.
— Я подумаю. Дайте мне время до утра, ладно?
Маша погасила сигарету и встала.
— Переночуете у нас?
Я вспомнила аромат дома Таракановых и передернулась:
— Нет уж. Я лучше в машине посплю…
На ночь я устроилась на сиденье своего «Фольксвагена». Подняла стекла, чтобы не донимали комары, надвинула на глаза бейсболку и выключилась. Надеюсь, Нинель Серебрякова доживет до нашего приезда…
Мне снилось, что я бегу по лесу вместе со стаей волков. Ночь нежна и прохладна, лес залит серебряным светом полной луны, и мы неслышно скользим среди деревьев. Все вокруг принадлежит нам, мы — короли этого леса, и все живое поспешно убирается с нашего пути… Пусть бегут — до тех пор, пока нам не захочется с ними поиграть. Или съесть. Но вот на нашем пути встает багровое зарево, тревожный запах дыма щекочет мне ноздри. Впереди лесной пожар… Гигантское дерево с грохотом валится прямо перед нами. Волки мечутся в огненной ловушке, а я просыпаюсь с криком.