Когда придет весна
Шрифт:
— Люди обычно верят газетам. Коул, нам бы повезло, если бы они вернулись. Да перестань таращиться на меня… Я говорю с тобой честно. Мы совершили бы настоящий прорыв в деле. Видит Бог, должны же мы иметь хоть что-то, хоть какую-то зацепку! А женщин мы сумеем защитить. Ну ладно, давай продолжим, поговорим с Джессикой Саммерз и с Грэйс Уинтроп.
— Мне кажется, это бесполезно, — покачал головой Коул. — Они ничего не видели.
— Мы должны их расспросить, — упрямствовал Райан. — Кстати, ты будешь записывать.
— Сам пиши. Ненавижу писать. И у меня хорошая память.
— Возможно. Но после нескольких ограблений все имена и даты в голове перепутаются.
— Тогда лучше поймать негодяев, прежде они ограбят еще какой-нибудь банк. — Голодный, уставший, Коул нехотя поплелся за Райаном вниз по лестнице. — Ребекка сказала, что Джессика и Грэйс устали. Может, подождем до завтра?
— Нет. Сейчас.
Коул перестал спорить. Работа маршала его ужасно раздражала. Ему хотелось действовать. А эта рутина — бумаги, разговоры с возможными свидетелями — напоминала ему складывание мозаики из кусочков. Тоска!.. Для такого занятия необходимо терпение, а Коул не обладал этим качеством.
ЧАСТЬ II
Свет дня уйдет,
любовников друг с другом разделив.
Наступит ночь, соединив их вновь.
Глава 13
Пансион Тилли Макквайр находился в самом конце извилистой Элм-стрит, обсаженной столетними вязами. Он стоял напротив гостиницы, но густые, ветвистые деревья закрывали вход в дом и скрывали его от других строений.
Бывшую фермерскую усадьбу покрасили белой краской, и на ее фоне оконные рамы цвета бургундского вина являлись настоящим украшением. На веранде стояли кресла для отдыха точно такого же цвета. Чистенький домик и двор были обнесены частоколом, и цепкий вездесущий плющ уже устремился вверх по планкам. Дом и лужайка перед ним скрывались от палящего солнца в тени старых деревьев. Эти мощные гиганты стояли словно стражи, охраняя обитателей дома. Слабый ветерок едва пробивался сквозь ветви, касавшиеся остроконечной крыши.
Очаровательный домик Тилли Макквайр был идеальным местом для воспитания детей. Эта живая, подвижная женщина шестидесяти пяти лет вышла замуж в четырнадцать и родила восемь детей —девочек. После того как ее младшая дочь вышла замуж и уехала, а третий муж умер, Тилли превратила свой дом с шестью спальнями в пансион.
Она нуждалась не в деньгах, а в общении. Хозяйкой Тилли оказалась разборчивой, принимала только понравившихся ей дам, готовых придерживаться установленных ею правил. Мужчинам не разрешалось подниматься выше первого этажа без надобности. Дамы должны быть дома в десять вечера, включая субботу. Каждое воскресное утро ходить в церковь. Никто из постояльцев не имел права пропустить ужин. Соблюдение правил вознаграждалось сторицей: хозяйка баловала жильцов, еда в пансионе была отменная, спальни просторные, красивые, постельное белье каждый день свежее. Добрейшая женщина относилась к гостям как к членам семьи.
По правде говоря, под строгим обликом Тилли таилась мягкая, нежная душа. Она нарушила свои твердые правила, разрешив Джессике с сыном остановиться у нее. С тех пор как собственные дочери выросли, Тилли не допускала в дом младенцев или маленьких детей: не хотела шума. Но малыш Калеб стал исключением. Он похитил ее сердце в тот момент, когда захлопал большими карими глазами и показал ей язык.
Когда маршалы постучали в дверь, Тилли как раз смеялась над ужимками мальчишки. Маленькая крепкая женщина с блестящими глазами на морщинистом лице улыбалась, пока не заметила маршальских значков. Крепко держа Калеба за руку, она подошла к двери.
— Вы хотите допросить моих девушек? Не так ли?
— Да, мадам. Именно поэтому мы и пришли, — ответил Райан.
Она нахмурилась.
— Они очень взволнованы и испуганы, к тому же недавно перенесли грипп. Бедняжка Джессика почти выздоровела, но кажется, болезнь снова возвращается. Вечером в среду ее сильно тошнило. Стыдно так пугать девочек! Входите. Они на кухне, моют посуду. Обычно я не разрешаю постояльцам заниматься хозяйством, но мои служанки больны, лежат дома, да и я сегодня неважно себя чувствую. Поэтому пришлось нарушить правило. Впрочем, это ведь мой дом. Хотите поговорить с обеими? Вы можете расположиться за кухонным столом.
Чисто вымытый ребенок, вцепившись в волосы тряпичной куклы, стоял и смотрел на Коула. Он отпустил руку Тилли и засунул большой палец в рот.
— Мы бы хотели поговорить с каждой девушкой отдельно, — сказал Райан. — Вы не попросите выйти Джессику Саммерз? Мы подождем ее здесь.
— Малыш, иди найди маму! — велела ребенку Тилли.
Мальчишка довольно долго вынимал палец изо рта, потом закричал: «Нет!», — повернулся и убежал в дом.
Тилли засмеялась:
— «Нет» его любимое словечко. За день он повторяет его раз сто. Он вообще неглупый мальчик, просто очень упрямый.
Оглянувшись, желая убедиться, что ребенок не слышит ее, Тилли снова заговорила:
— Джессика и Грэйс перепуганы, как кролики. Все из-за слухов, будто кто-то из них стал свидетельницей убийств. Так написано в газете. Но мои девочки ничего не видели! Если бы видели, обязательно мне бы рассказали. Я не хочу, чтобы вы, маршалы, пугали их вопросами. Слышите меня?
— Да, мэм, — ответил Коул.
— Ну я пошла за Джессикой, — объявила! она. — А потом поднимусь наверх с чаем, который Грэйс мне заварила. Я вернусь вниз и запру двери ровно в десять. К этому времени вы должны закончить.
— Да, мэм, непременно, — пообещал Райан.
Но Тилли не ушла, похоже, хотела еще кое-что сказать маршалам. У нее была такая особенность: когда на ум приходила мысль, она высказывала ее немедленно. Ведь время слишком дорого, чтобы тратить его попусту на разговоры вокруг да около.
— Очень жаль, что горожане так ведут себя. Мои девочки здесь совсем недавно, а о них так много говорят. Я сочувствую и бедняжке Ребекке Джеймс. Она тоже плохо себя чувствует. Вы ее уже расспрашивали?
— А когда вы встречались с Ребеккой? — задал встречный вопрос Райан.
— В прошлое воскресенье, в церкви, — ответила Тилли. — Мы очень хорошо поговорили после службы. Она сказала, что хотела бы переехать ко мне, потому что у нее очень тесная комната в гостинице. Я бы с удовольствием приняла ее. Конечно, я очень щепетильна насчет постояльцев, но ее возьму. У нее доброе сердце. Представьте себе, даже со старым, противным Лемонтом Морганстаффом она сумела быть любезной — похвалила его сад.
— Сколько сейчас у вас жильцов?
— Вообще хватило бы места для пятерых, но теперь у меня живут только двое: Грэйс и Джессика. И ребенок, конечно.