Когда приходит ответ
Шрифт:
Машина спасена. Ей не угрожают страшные размеры. Настоящая логическая машина. Так скорее же к ее реализации!
Но Григорий Иванович не торопится. Ему, видно, мало первых испытаний и то, что они вдвоем с Зуевым теперь убеждены. Химики говорят: проверить раствор на лакмусовую бумажку. Григорий Иванович говорит: проверить на чужой глаз.
Он зазывает в лабораторию охотников посмотреть и ждет замечаний. Когда Зуев от замечаний начинает чересчур поеживаться, Григорий Иванович успокаивает:
— Ничего! Верьте больше тому, кто говорит «нет-нет», чем тому, кто подпевает «да-да».
Это
Приезжал инженер Малевич. С восторгом изумления, но тщательно обследовал он все ступеньки действия макета.
Приезжал Ростовцев. Как всегда уютно расположившись, приготовился смотреть картину анализа, спокойно и не торопясь, будто у себя дома перед телевизором. Под конец сказал:
— Скоро и у нас будет. Для синтеза. Поглядите, как мы решили.
Приезжал его аспирант Лазебный. Вежливо отмечал достоинства макета, а замечания делал лишь в форме вопроса: «Не кажется ли вам?», «Как вы считаете?»…
Зуев устал от этих бесконечных демонстраций. И от необходимости каждый раз объяснять, что к чему. Сейчас бы ответить Ростовцеву и Лазебному, поразить их новым экземпляром, большим вариантом на двадцать элементов. Что бы они сказали?
Зуев спал и видел большой вариант. Тем более, что у него кое-что было на уме. Как будто еще одна возможность навести экономию. И довольно основательную. Вот за счет этих реле-повторителей. Попробовав однажды сбросить с себя оковы того, что «так принято», «так у всех», он вошел уже во вкус — не остановишь! Мартьянов наблюдал за ним украдкой, не меньше, чем за самой машиной.
В обычных релейных счетчиках для перебора комбинаций приходится устраивать как бы двойной парад реле. На каждое реле генератора конституентов должно быть еще другое реле, которое в точности повторяло бы первое. Реле-повторитель. Вместе одновременно включаются, вместе одновременно выключаются. Полные двойники. Так, говорят, приходится делать. Иначе нельзя. Иначе, говорят, не разместить все нужное количество контактов.
И они у себя приняли для малого макета ту же систему. Реле-повторители. Но ум аспиранта, принявшего на себя обет, экономии, вдруг возмутился. Как?! Они столько ищут что-нибудь облегчить, упростить, а тут такая расточительность! Всё вдвойне.
— Никакой логики! — вспыхивал Зуев.
— А что бы вы хотели? — спросил Мартьянов.
— Ну, как-нибудь без них. Без повторителей.
— «Как-нибудь» в науке не считается, — ответил Мартьянов.
Ростовцев в один из своих приездов взял схему счетчиков с повторителями, пошарил по ней, проверяя, на что же, собственно, замахивается Зуев, и сказал в задумчивости:
— Сомнительно. Без повторителей не знаю как обойтись. Столько здесь разных контактов. Где же их разместить? — и еще раз покачал головой.
— А если потрясти этот мешок контактов? — не сдавался Зуев. — Чтобы их было меньше, а выполняли они чтобы то же самое.
— Это мечта каждого проектировщика, — спокойно заметил Ростовцев.
Мартьянов только усмехался, слушая их спор, но Зуева не останавливал.
— Сомнительно, — повторил опять Ростовцев. — Вы думаете, другим это не приходило в голову? Кто возился с этими счетчиками…
— Но у них не было в руках теории! Зачем же тогда теория? — с вызовом сказал Зуев.
Ростовцев и Мартьянов обменялись взглядами. И это он им говорит!
Мартьянов продолжал «проверять на чужой глаз». Возил макет даже на публичную лекцию в Политехнический, демонстрировал картину анализа перед обширной и несколько обомлевшей аудиторией и вызывал на замечания, которые тут же опровергал. В лабораторию не переставали стучаться любопытные.
Однажды, когда все стояли возле стенда с макетом, дверь в аспирантскую раскрылась, и вошел директор. Редкий гость, его мало видели в лабораториях. Директор был не один. С ним вошел высокий, статный, в хорошо сшитом костюме, сразу привлекая к себе внимание. Директор взял его слегка покровительственно под локоть и, шаркая, заметно горбясь, подвел к Мартьянову. Директор сказал:
— Познакомьтесь. Ваш новый директор.
Тот крепко пожал руку.
Мартьянов, конечно, сразу узнал. Не зря ходили слухи, что именно его хотят назначить к ним в институт. На смену «Старику» с его благородной сединой, учеными заслугами, с его умудренной мягкостью. «Старик» получил наконец право на то, о чем он всегда вздыхал, — заняться самому у себя в тиши своей областью, без суеты администрирования. Но было заметно, что именно сейчас, за последние дни, «Старик» все таки сдал.
Новый директор… Он еще не созывал общего собрания, не стал вызывать по очереди к себе. А вот начал с того, что обходит лаборатории и знакомится на месте. С первых же слов сказал, что хотел бы сам вести одну из лабораторий и продолжать в ней свои исследования. Он оглядывался как человек, в такой обстановке привычный. Отметил: стенды устроены не совсем удобно.
— А что здесь? — подходя к макету.
Макет логической машины заставил его присесть. Затем сесть перед ним поосновательнее. Он извинился перед старым директором, что хотел бы здесь немного задержаться. Наблюдал за картиной анализа. Разглядывал нутро железной логики. Просил объяснить ему принцип устройства. И поневоле «Старик» должен был принимать в этом участие.
— Отдаю честь вашей убежденности, — сказал он Мартьянову со слабой улыбкой.
— Я понимаю, это только зародыш, — сказал новый директор. — Но это то, что ожидает нас завтра. Надо двигать, развивать…
— Не завтра, а уже сегодня, — вставил Мартьянов.
— А завтра уже поздно? Вы сначала сами поспейте! — твердо парировал новый директор и протянул руку.
Зуев прямо сиял от того, что «новый» все сразу схватил. Этот не такой, что только и скажет: «Мешать я вам не стану». Этот уж будет и требовать и помогать…
А Мартьянов, пожимая руку и глядя на энергичное, красивое лицо нового директора, почувствовал: но уступать этот в случае чего тоже не станет.
Теперь уже совсем ясно: надо скорее готовить большой вариант. На двадцать элементов. Чтобы был уже не зародыш. Скорее за схемы, продолженные, увеличенные до двадцати элементов!