Когда расследование вышло не из-под пера, а из-под контроля
Шрифт:
Повздыхав, мы отправились на поиски. Быстро осмотрев двор и сад, мы перебазировались на огород. Увы, там нас ждало жуткое разочарование – тётушка с утра полола картошку и прополола не менее половины огорода. Тщательно осмотрев огород, мы оказались в затруднительном положении, мало того, что там было столько свежевскопанной земли, так ещё тётушка с утра пораньше полила остальные рядки водой. Отличить теперь место недавнего захоронения барсетки стало непросто, совсем непросто.
– А теперь что? – спросила Светка, зло ковыряя ногой землю.
– Придётся перекапывать. – огорчила я её в конец.
– Весь огород?! – ужаснулась она.
– Ну, может нам повезет, и он закопал её в первых рядках. – попыталась я вернуть ей боевой настрой.
– Тогда пошли за лопатами. –
Мы прошли в сарайчик, выбрали себе лопаты и вернулись на огород.
Когда мы приближались к третьему ряду, на огород выскочила тётушка с ведром. Весь её вид не предвещал ничего хорошего для нас. Так оно и оказалось, а точнее, эта половина огорода являлась тётушкиным экспериментом – она хотела выкопать эту картошку в октябре и ни днём раньше. Закончив причитать, тётушка стала собирать картошку в ведро и недобро поглядывать на нас.
– А давайте мы её обратно закапаем. – не выдержала Светка.
– И что? – удивилась тётушка.
– Ну, она там дорастёт до октября.
– Она там теперь и до сентября сгниёт вся! И чего вас понесло на огород! Это ж надо, на полчасика вздремнуть легла! – прорвало тётушку.
– Ну, не бушуй, тётушка, не бушуй! У нас большие проблемы. – стала подлизываться я.
– Ага, – согласилась тётушка, – с головою.
– В общем, этот подлый Филимон спёр барсетку с документами водителя и где-то закопал.
– А мой огород причём?! – возмутилась тётушка.
– А притом, что если бы кое-кто из присутствующих не разбудил его до двенадцати, барсетка была бы цела! – сказала я и со значением посмотрела на тётушку.
– Ох, что же делать, что же делать! – заохала тётушка, оценив последствия своего грешка и махнула рукой – копайте.
Отдав нам на разорение свой огород, она не в силах сдержать своего горя быстро удалилась.
– Свет, давай сначала прокапаем на другой половине? – предложила я, чувствуя свою вину перед тётушкиным экспериментом.
Это, кстати, был не первый сорванный мною эксперимент, когда-то в детстве, я в первый же день своего пребывания в гостях у тётушки, пошла прогуляться по саду и наткнулась там на одиноко висящую на дереве черешенку. Рассудив, что ей просто незачем там висеть, я со спокойным сердцем и без зазрения совести – по словам тётушки, съела её, не отходя от дерева. А вечером был устроен показательный суд – меня и мою племянницу привели на ковёр и стали допытываться – у кого из нас поднялась рука совершить такой варварский поступок. Племянница испуганно отрицала свою причастность к этому злодейству, а я, не чувствуя за собой никакой вины, честно ответила – да съела. У тётушки тогда чуть не случился инфаркт, по крайней мере, она очень убедительно стала падать на пол, успев, правда, проверить, попадает ли она на диван. Как в последствии оказалось, та одинокая черешенка, на которую я покусилась, была опытным экземпляром – тётушка посадила новый сорт черешни, и вся родня долгие годы ждала результата и вот когда он проявился, она по три раза в день ходила вокруг этой черешенки и категорически, под страхом порки, запретила приближаться к ней всему малолетнему составу наших родственников. Тётушка ждала окончания эксперимента со дня на день, но тут приехала я, и меня не успели предупредить об этом, потому что за те три минуты, что я находилась в гостях, я успела весь эксперимент провалить. Немного придя в себя, тётушка стала расспрашивать меня о вкусовых ощущениях, причём ответить нужно было очень подробно, чего я сделать не смогла, так как жевала черешню вместе с конфетой ''Мишка на севере''. Никакого заслуженного и показательного наказания я не понесла, так как предупреждена о последствиях не была, хотя, мой дядя Павлик, тоже активно участвовавший в эксперименте, потому что хотел посадить себе такую же черешню, и заявил, что незнание закона не освобождает от ответственности. Но тут я напомнила, что всё ещё являюсь его незабвенной племянницей, и приговор был смягчён – меня просто поставили в угол. А вот теперь, значит, проваливается второй тётушкин эксперимент, и как всегда, я в эпицентре, представляю, что думает сейчас она обо мне. Светка тоже чувствовала свою вину перед тётушкой, да и по вскопанному копать было легче, поэтому она без лишних вопросов согласилась.
– Давай.
Мы перешли на другую сторону и снова взялись за лопаты.
– Слушай, Свет, а ты что всерьёз занялась бегом? – спросила я в перерыве между рывками.
– Да. – пыхтя, ответила Светка.
– И что, каждое утро будешь вставать в восемь утра? – не поверила я.
– Да, я твёрдо решила!
– Ну-ну! – не сдержала я усмешку.
К обеду мы прокопали ещё два рядка, и тут нас навестила тётушка. Увидев, что мы пока оставили в покое дорогую её сердцу картошку, она так обрадовалась, что чуть не забыла, зачем пришла.
– Ой, я же вас на обед зову! – опомнилась она на десятой минуте счастливого разглядывания наших согнутых спин, и мы радостно побросав свои лопаты, кинулись на кухню.
Аромат, тянувшийся оттуда, едва не сбил меня с ног. Пахло моим любимым борщом со сметаной. Я обожала его с детства и ела на завтрак, обед и ужин. Однажды, пребывая у тётушки на летних каникулах, я в два часа ночи проснулась от раската грома и решила пойти на улицу, посмотреть что там творится. Проходя к двери, я наткнулась на холодильник и тут же забыла про гром, ведь в холодильнике стоял мой вожделенный борщ. Я потихоньку и почти на ощупь, так как не зажигала свет, чтобы не быть застигнутой врасплох, налила себе полную тарелку и стала глотать его с огромной скоростью. За этим занятием меня и застала тётушка. Она слышала, как я ушла и решила посмотреть – уж не на улицу ли. Но, картина открывшаяся ей, лишила её дара речи, как впрочем, и меня, так как я так увлеклась, что заметила тётушку только когда она включила свет. Застигнутая на месте преступления, я уронила ложку под стол и стала активно её искать, стараясь подольше не покидать своего убежища, и тётушке пришлось выманивать меня оттуда веником. Я была в сильном волнении, которое впрочем, не могло сравниться с тётушкиным, потому что мало того, что была ночь, а я с непередаваемым удовольствием хлебала борщ при свете полной луны, так я ещё и забыла его подогреть, а точнее, не захотела возиться. В тот же день было созвано экстренное собрание родственников, и другая моя тётушка была заслана ко мне домой с целью проверить – а не обнищали ли мы. В результате моя мама получила головомойку за то, что её ребёнок так оголодал, но, убедившись, что всё нормально, тётушка отбыла восвояси. Так вот, и теперь этот ароматный борщ заставил забыть меня обо всём на свете.
После обеда стало слишком жарко, и мы решили немного отдохнуть, а за огород взяться вечером.
– Как я устала. – прошептала Светка, лежа на кровати и осматривая свои руки и причинённый им ущерб. – Ну точно, завтра мозоли будут.
– Перчатки надень. – посоветовала я.
– Уже поздно. – печально ответила она.
– Тогда не выступай! – разозлилась я.
– Вот ты всегда так, нет бы пожалеть меня! – обиженно прошипела Светка.
– Свет, если тебе от этого станет легче, то вот, смотри – у меня тоже две мозоли. – показала я ей свои ладони.
Светка облегчённо вздохнула и уснула. Я задремала, но меня разбудил Филька, заскочивший на кровать. По привычке, не открывая глаз, я спихнула его ногой на пол, но он так же по привычке залез назад. Он же грязный! – мелькнуло у меня в мозгу. Протянув руку, я схватила его за заднюю лапу и поднесла к глазам – Филимон был чистый и надушенный, видно, тётушка замаливала грехи. Я откинула возмущённо дребезжащего Филимона назад и снова стала засыпать.
– Настя! – прокричала вдруг мне на ухо тётушка.
Я вскочила и села на кровати. На соседней сидела Светка и сонно хлопала глазами.
– Настя! – радостно продолжила тётушка, – там соседи вашу сумочку в своём дворе нашли!
Мы со Светкой, на ходу запахивая тётушкины халаты, кинулись к соседям.
– Вот гад, чего его туда понесло! – ругалась по дороге Светка.
Заскочив к соседям во двор, мы остолбенели – дядя Коля, муж соседки тети Вали, держал в вытянутой в нашу сторону руке то, что ещё совсем недавно было сумочкой. И не барсеткой, а именно сумочкой, причём моей.