Когда сгущается тьма
Шрифт:
ГЛАВА 15
— Ты чем-то расстроена? — спросил Винс.
— Нет, я в порядке. — Подозвав взмахом руки официантку, Алисия попросила ее принести новую порцию напитков.
Было уже одиннадцать, когда Алисия, закончив свои дела в офисе судмедэксперта и заехав к себе переодеться, подхватила Винса у его дома. Слепота друга внесла некоторые изменения в ее привычки. Выбирая наряды, косметику и прическу, она задавалась вопросом, имеет ли теперь все это для него хоть какое-нибудь значение? И уже одно то, что она задавала себе этот вопрос, почему-то вызывало у нее чувство вины. Сначала она хотела
— Когда мы разговариваем, ты почему-то все время оглядываешься, — заметил Винс.
Алисия не понимала, как он это обнаружил, но промолчала.
— Я слышу это, — пояснил он. — Когда ты, разговаривая со мной, поворачиваешься в сторону, твой голос звучит по-другому.
— Правда? Это удивительно.
— Я постоянно тренирую умение слушать и делать на основании этого определенные выводы, и каждый день у меня получается все лучше. Но сейчас разговор не обо мне. Я спросил, почему ты оглядываешься.
— Извини. Я не хотела.
— Ты что — испытываешь в моем присутствии дискомфорт?
— Ничего подобного.
— Может, на нас люди смотрят?
— Люди — на нас? Нет, конечно.
Винс помолчал и смущенно улыбнулся:
— Любопытная вещь.
— Что именно?
— Обычно я практикуюсь на случайных знакомых, но лучше всего у меня получается с людьми, которых я хорошо знаю.
— Ты о чем?
— О своем умении слушать. И способности различать, когда люди говорят мне правду, а когда лгут.
Она одарила его ответной улыбкой, хотя и знала, что он не мог ее видеть.
— Ладно, ладно. Так и быть, скажу: за нами действительно наблюдают.
— Со мной это происходит всякий раз, когда выхожу из дома. Сейчас люди, наверное, глазеют на нас и говорят друг другу: «Кто эта счастливица, подцепившая такого роскошного блондина?»
Они не громко и не слишком весело посмеялись над шуткой. Потом официантка принесла напитки — белое вино для Алисии и еще один бокал пива «Хайнекен» для Винса. Когда она удалилась, Алисия сказала:
— На самом деле, за нами наблюдает мой отец.
— Неужели? Возможно, я не так уж хорошо слышу, как думал. Как в противном случае я мог пропустить «Привет вождю» в исполнении оркестра?
— Его здесь нет, глупый. Я имею в виду, что за мной постоянно следит половина личного состава полиции Майами-сити. Даже здесь я вижу трех копов, снятых для этого с дежурства.
— Твой отец заботится о тебе, — серьезно произнес он.
— По-моему, немного перебарщивает.
— А по-моему, это вполне естественно. Положение изменилось с тех пор, как псих-приставала переквалифицировался в убийцу.
Алисия подумала о том, что видела в анатомическом зале.
— Он проявил ужасную жестокость
— Ты могла бы отменить нашу сегодняшнюю встречу. Я бы тебя понял.
— Напротив, я рада, что смогла сюда выбраться. Даже при условии, что за нами наблюдают.
— Непыльная же этим парням досталась работенка. И приятная. Представляю, как ты притягиваешь к себе их взгляды.
Алисия не нашлась, что на это ответить.
— Скажи, ты сильно изменилась? — спросил Винс. — Я имею в виду твою внешность.
— Не знаю, что и сказать… Думаю, не слишком. Ведь прошло всего шесть месяцев. Я, конечно, опечалилась, когда мы расстались, но с ума не сошла и волосы рвать не стала.
Винс отпил пиво и осторожно поставил бокал на стол.
— А я уже начинаю забывать, как выглядят люди.
Она посмотрела на него — не сочувственно, но с интересом. Обычно Винс не любил распространяться о собственных чувствах, и его откровения дорогого стоили. Он сейчас здорово отличался от того, прежнего Винса. Этих отличий было много, и некоторые даже пришлись Алисии по сердцу.
— Полагаю, со временем ты разовьешь в себе новую способность. Умение реконструировать в своем сознании внешность людей.
— Не думаю.
— Почему нет?
— Потому что память играет со мной в странные игры. К примеру, мне не составляет труда воссоздать портрет дедушки, который умер двадцать лет назад, но с братом ситуация совершенно иная. Хотя я встречаюсь с ним каждую неделю, мне становится все труднее и труднее приставлять лицо к его голосу.
— А как насчет дядюшки Рики?
— Разумеется, я помню его рыжие волосы и голубые глаза. Но что касается черт лица, то тут все сложнее. Чтобы лучше это понять, нужно представить себе, что у меня в голове нечто вроде толстого фотоальбома. Если какой-то человек был частью моего прошлого, то его образ остается там навечно. Но если человек становится частью моей нынешней жизни, то его лицо как бы выцветает. Чем чаще я с ним общаюсь, тем больше он в моем восприятии обрастает деталями, не связанными со зрением. Такие люди в моем альбоме предстают в виде нечетких, расплывчатых контуров на месте былой фотографии, под которой находится наклейка с их именем.
Алисия не смогла удержаться от комментария:
— Человек — это не только лицо.
— И слава Богу. Потому что сейчас для меня лицо не играет никакой роли.
— Сомневаюсь, что все обстоит именно так.
— Но это правда. Для меня не существует больше выражения лица, которое я мог бы запомнить или толковать, такие нюансы, как удивленно приподнятая бровь или приоткрытые губы, потеряли всякое значение. Так что язык жестов для меня невозможен. Я стараюсь поворачиваться к тебе лицом, когда мы разговариваем, но лишь для того, чтобы ты лучше меня слышала. Вот что такое теперь для меня лицо — место, откуда исходит голос.
Алиса смотрела на него, пытаясь понять, чувствует ли он ее взгляд. Она хотела сказать ему что-нибудь жизнеутверждающее, значительное, но не находила слов. Поколебавшись, она, повинуясь мгновенному импульсу, сжала его ладонь. Потом медленно потянула его руку к себе и приложила к своей щеке. Даже когда она отпустила его, он продолжал гладить пальцами щеку, вбирая в себя ее тепло и нежность.
Потом, проглотив вставший в горле комок и печально, но признательно улыбнувшись, он тихо сказал: