Когда сливаются реки
Шрифт:
— Стой... Стой! — кричал Алесь вдогонку бегущему, которого он теперь отчетливо различал сквозь ветви и сучья, но тот продолжал уходить, стараясь забиться в самую гущу леса. Йонас и Петер спешили Алесю на помощь.
— Стой! — еще раз крикнул Алесь и, подняв браунинг, выстрелил. В первый раз в жизни стрелял он по живому человеку, и, видимо, рука его дрогнула, хотя в институте он не раз дырявил мишени.
Бандит, укрывшись за толстые стволы деревьев, повернулся и выпустил короткую очередь из автомата. Алесь только почувствовал свист пуль над головой и снова выстрелил сам. Ему показалось, что бежавший присел, но тут, словно на беду, из браунинга выскочила обойма, и Алесь нагнулся,
И не нашел...
— Стой! — крикнул он еще раз, не узнавая своего охрипшего голоса.
Убегавший покачнулся и рухнул в снег. Алесь бросился ему на плечи, ударом револьвера по руке выбил автомат.
— Сдавайся, — приказал Алесь, с удивлением разглядывая худое, обросшее бородой лицо.
Но грабитель только сопел, стараясь вырваться из рук Алеся. Видимо, обладал он недюжинной силой, крутнулся, подмял Алеся под себя и сырыми холодными пальцами схватил его за горло. Перед глазами Алеся качнулись вершины деревьев и поплыли оранжевые круги. «Неужто смерть?» — подумал он, и в тот же миг почувствовал, что вражья рука отпустила горло. Он вздохнул так, словно сразу хотел вобрать в себя весь воздух, сколько его ни есть вокруг. Затем он увидел, что над ним склонились Йонас и Петер.
— Ты жив? — тревожно спросил Йонас.
— Как видишь...
— Это я его угостил! — похвастался Петер и показал дубину.
Алесь посмотрел на человека, который лежал неподалеку. Руки его были раскинуты на снегу, но грудь опускалась и поднималась. Он зажег спичку, присмотрелся и не поверил самому себе:
— Так это ж Казюк, кулака Клышевского сын! Тот, что с немцами уехал... Так вот кто не давал нам покоя! Вяжите его, хлопцы, не смотрите, что еле дышит. Отойдет и чего доброго наделает беды... — Посмотрел на Йонаса и прибавил: — Здорово сыграли свадьбу...
Петер и Йонас сняли ремни и связали Казюка. После этого выбрали надежную жердь, просунули ее под ремни и, взвалив на плечи, словно дикого кабана, понесли в село. Алесь подобрал автомат и пошел следом. Когда они уже выбирались из леса, далеко, под Эглайне послышалось несколько выстрелов.
— Это, видимо, Забелис воюет, — предположил Йонас, и хлопцы вздохнули. Они знали, что небезопасно охотиться за бандитами. Однако, несмотря на пережитое, все были в приподнятом настроении. Они тоже неплохо сделали свое дело! Клышевский висел на жерди и время от времени бормотал что-то неразборчивое...
На окраине «Пергале» их встретил Мешкялис. Увидел их с ношей, обрадовался:
— Молодцы, правильно воюете. Кидай его, черта!
— Так он еще живой...
— О, если живой, тогда давай его сюда, в сарай под замок. Сейчас приедет милиция, разберется.
Связанного Клышевского заперли в сарай. Петера назначили часовым.
В хате Юстаса уже никого не было. У постели, где лежал Карпович, хлопотал доктор.
— Будет жить, — уверенно сказал он.
А Анежка, которая сильно волновалась за Алеся, бросилась ему навстречу и поцеловала его, не обращая внимания на присутствующих. А еще через полчаса в хату вошел утомленный Забелис. Справившись о здоровье товарища, он поставил к стене автомат и осипшим голосом сообщил:
— Еще один убит около Эглайне... Мешкялис, пошли кого-нибудь привезти…
XXI
Целый месяц во всей округе говорили о бандитах. Случай был особенный. В то время когда Йонас и Зосите справляли свадьбу, под Эглайне был убит Езуп Юрканс. Казюк Клышевский, отдышавшись в тюрьме, выдал всех. Пранас Паречкус исчез, его разыскивали.
Тревожно было в ту ночь в хате Гумовских. Каетан Гумовский спал, когда около полуночи прибежала из «Пергале» Аделя. Он даже недовольно забубнил, продирая глаза, но, увидав, как изменилась она в лице, забеспокоился.
— Таточка, таточка! — припала к нему Аделя. — Видно, конец пришел нам...
— А что? — с трудом соображая, спрашивал Каетан.
Но, присмотревшись к дочери, почувствовал, как холод пошел по спине и сразу же ослабели ноги.
— Что, Аделька? Да говори ты!..
— В «Пергале» стрельба... Видно, там Казюк с приятелями. Милиция и люди погнались за ними...
— Нечистая сила он, твой Казюк! — плюнул Каетан. — Чего он крутится тут?
— Боюсь, что сегодня им не уйти, — стучала зубами от страха Аделя.
— А может, его, даст бог, пристукнут? — высказал предположение Гумовский,
— Я ничего не знаю... И зачем только мы с ним связались! — заголосила Аделя...
В хате начался переполох. Проснулась мать и, узнав о том, что происходит, заохала, начала хлопотать по углам, суетиться без толку, как на пожаре. Даже Винцент почувствовал, что не все ладно, несколько раз в течение ночи заходил домой, долгим и тревожным взглядом смотрел на отца.
Каетан Гумовский несколько успокоил дочку тем, что Казюк Клышевский, если за ним гонятся, живым не дастся и, следовательно, все уйдет с ним в могилу. Затем, не дожидаясь рассвета, принялся за дела: позвал Винцента и вместе с ним разобрал пристройку, в которой обычно отсиживался Казюк. Утром закоптелые бревна уже лежали под поветью, прикрытые соломой, словно их никто не трогал много лет. Припрятали и все остальное, что могло казаться подозрительным. Горшок с золотом был закопан давно, а теперь в заранее подготовленную яму снесли овчины, сукно, даже излишки вытканного дома полотна, — у страха глаза велики! Все пересыпали мякиной, затем яму закрыли землей, запорошили снегом и заровняли так, что даже наметанному глазу трудно было бы обнаружить ее.
Несколько дней Аделя ходила сама не своя. Особенно всполошилась она, когда узнала, что Казюка Клышевского взяли живым. Осунулась и похудела так, словно перенесла тяжелую болезнь; глаза ее потухли и запали. «А может, Казюк не выдаст, хотя бы во имя любви?» — закрадывалась в сердце надежда. Но и это утешало ненадолго. «Ищи у вора благородства!» — тут же возражала она себе.
Однажды, поборов страх, решилась она сходить в Долгое. Стежка в лесу была заметена снегом, идти пришлось мимо стройки. Заныло сердце, когда она услышала, что молодежь шутит и смеется так, словно бы на свете ничего и не случилось. Видела Алеся, но тот ее не заметил, стоял и разговаривал с Анежкой, которая работала теперь со штукатурами, напросилась на это сама. Аделя горько упрекнула себя: «И зачем только связалась я с Клышевским? Лучше бы я тут песок да воду таскала...»
Еще больше переполошилась Аделя в магазине. Тут впервые услышала она, что милиция арестовала кладовщика Мартына Барковского и мельника Шаплыку. Люди говорили — так им и надо, пусть не крадут колхозного хлеба. Но за воровство хлеба их забрали или, может быть, за что-либо другое?.. Купив килограмм сахару, Аделя вытащила кусочек и стала сосать его, чтобы скрыть свое волнение и страх. Лицо ее было белее сахара, который она держала в руках.
Выйдя из магазина, она поспешила домой. Хотелось идти быстрей, а ноги подкашивались. В голову лезли мысли о смерти, белый, чистый снег казался ей саваном. Она почувствовала усталость и даже остановилась, чтобы отдохнуть. «А что, если не идти домой, а кинуться в белый свет как есть, с этим килограммом сахару? Может, не пропаду? Я ж еще молодая и красивая... Нет! Нет!.. Надо идти домой, надо посоветоваться с отцом...» И она снова шла, а сердце щемило: «Чего доброго приду — а там милиция...»