Когда солнце заходит в последний раз
Шрифт:
Может быть, и мы имели дело с таким явлением. Вы, Андрюша, спрашиваете – как оказалось здесь это животное? А может, это мы оказались у него в гостях, может быть мы сейчас в центре Австралии. И это пустыня Виктория, а те горы, которые видны вон там вдали – горы Масгрейе.
– Вы шутите? – на этот раз в голосе Андрея что-то дрогнуло.
А Иван смотрел в сторону, куда показал профессор. И действительно далеко впереди были видны очертания гор, может быть не очень больших, но всё-таки гор.
– Это многое тогда объясняет, – рассуждал далее профессор. – Если мы могли переместиться в центр Казахстана, то почему бы, мы не могли также оказаться в Австралии.
– Вы физик, вам виднее. Я уже готов всему поверить, но это… Это просто не укладывается в голове. Если это действительно Австралия…
Андрей принялся размышлять вслух, что тогда им просто повезло. Рано или поздно они встретят людей; сообщат властям; конечно, не обойдется и без разбирательств, но в конце концов всё станет на свои места. Они поживут несколько дней в Мельбурне, а потом полетят домой. И по мере таких рассуждений, у него началось поднимается настроение:
– Что там этот чемпионат Союза, да и Кубок Мира. На следующий год поедем, – он хлопнул Ивана по плечу. – Зато, Ванёк, всю жизнь будем вспоминать, детям рассказывать.
Иван молча отдал профессору нож. Он не разделял восторга Андрея. Многое ему было непонятно, а это уже вторая версия профессора, и вскоре может последовать следующая.
Иван задумчиво смотрел, как профессор пытается начать свой обед, а Андрей, подобно заправскому специалисту по употреблению змей, давал ему хитроумные советы. Они смеялись и шутили друг над другом, пытаясь состязаться в остроумии. И Иван, смотря на них, невольно заулыбался. Они, шестидесятипятилетний профессор и двадцатилетний спортсмен, были сейчас, как дети, играющие в какую то весёлую игру. Грязные, перепачканные в пыли, лимфе и крови, они позабыли обо всём на свете, и со стороны было похоже, что это забавляются давным-давно знакомые и неразлучные друзья.
Иван достал из кармана секундомер. Прошло уже восемь часов, как встало солнце. Он смотрел на движущуюся стрелку, и ему казалось, что она перемещается, как обычно с нормальной скоростью, как всегда, когда он смотрел на неё на соревнованиях или на тренировке. Иван прощупал на своём запястье пульс. Уже на протяжении нескольких лет он постоянно контролировал его; ЧСС в покое составляло шестьдесят ударов в минуту, и он знал своё сердце лучше, чем кардиолог и их кардиограммы. И сейчас оно билось ровно и спокойно, по-будничному, в нормальном ритме. Стрелка оббежала круг. Шестьдесят два. Для достоверности Иван сосчитал от двухсот одного до двухсот тридцати. На секундомере прошло тридцать секунд.
Нет, размышлял Иван, часы идут правильно, но тогда ночь действительно длилась шестнадцать часов, а значит день должен быть восемь; и всё было бы нормально, если бы солнце сейчас село за горизонт, но оно в зените, ровно в зените и это означает, что до заката еще столько же, то есть, ещё восемь часов. У Ивана заболела голова от этой арифметики. Ну, нигде ни в Австралии, ни в Антарктиде не могут сутки быть больше двадцати четырех часов.
Иван рассказал о всех своих вычислениях профессору. Тот, внимательно выслушав, взял секундомер, потом долго смотрел на движущуюся по кругу стрелку, но так и ничего не сказав, вернул обратно, после чего продолжал жевать кусок мяса, и одновременно размышляя о чём-то, уставившись в несуществующую точку.
Иван подошёл к рюкзаку и вытащил из него Андрееву находку.
– А этот ботинок!
И он сообщил о своих суждениях по поводу этой подобранной ими вещи. Тут уже не выдержал до сих пор молчавший Андрей:
– Ну и что! Это всё ещё ничего не значит. Австралия. Казахстан или Южная Америка, но мы всё равно должны идти дальше. Хотя бы для того, чтобы выяснить всё до конца. Или ты хочешь сказать, что нам следует вернуться? Мы даже воды не нашли! – И он демонстративно одев рюкзак, зашагал по холму в сторону гор.
– Он прав, Ваня, – произнёс профессор и поднялся с камня. – Мы должны разрешить все эти загадки. Нам нельзя возвращаться назад и ждать неизвестно чего.
Профессор ободряюще улыбнулся Ивану и пошёл вслед за Андреем, вытирая на ходу руки об свои ещё недавно новые брюки. Иван подошёл к скелету, выбрал ребро побольше и отломав его, стукнул им для проверки прочности об камень. На звук Андрей обернулся, расплылся своей широкой улыбкой, и подняв руку со своей дубинкой вверх, показал этим жестом, что и не сомневался…
6
Если у Ивана спросить: почему именно десятиборье? То он, наверное, пожмёт плечами. Когда он учился в школе, у них был учитель по физической культуре – мастер спорта по лёгкой атлетике. Он организовал легкоатлетическую секцию, и Иван стал её охотно посещать. Почему он стал многоборцем? Да только потому, что он никогда лучше всех в секции ни бегал, ни прыгал в высоту выше и ни толкал ядро дальше. Всегда кто-нибудь находился, кто у него выигрывал. Иван перепробовал всё. Самолюбивый, он страшно хотел быть хоть где-нибудь первым. Тренер наблюдал на занятиях за неуравновешенным мальчиком, незнающим на каком всё же виде ему остановиться. Однажды после тренировки он отозвал его в сторону и сообщил ему, что на следующей неделе он будет выступать за сборную школы на городских состязаниях по лёгкой атлетике. Иван не поверил своим ушам: и смутно понимал над, чем именно, хочет сейчас поработать тренер и что это за штука многоборье, в котором от команды школы он должен принять участие. На соревнованиях он очень желал победу и поэтому в каждом виде прилагал все свои усилия, но ни разу у него не было лучшего результата. Иван мало следил за ходом соревнований. Сильно уставая, он ложился на лавочку, и отдыхая, ждал следующего вида многоборья. К концу второго дня, еле волоча ноги от усталости, он брёл в раздевалку, думая о том, что ноги его больше не будет в спортивном зале. Его сумма очков оказалась наибольшей, так в пятнадцать лет Иван стал победителем первенства города. За прошедшие годы он не раз размышлял о том, что окажись учитель физкультуры, например тяжелоатлетом или волейболистом, был бы он сейчас тем, кем есть.
Спорт раскрыл перед ним все свои прелести и со временем Иван научился ценить в нём и другие его стороны. Сейчас для него спорт был не только ради победы. Ивану нравилась усталость после тяжелой тренировки, удовлетворенность выполненной работы, которую казалось до тренировки он не сделает ни в жизнь; а с чем может сравниться предсоревновательный ажиотаж и вся обстановка наполненная духом борьбы и соперничества, встреча с друзьями, которых не пере счесть. После первых трёх лет упорных фанатичных тренировок, в тот время, когда его сверстники развлекались в своё удовольствие, Иван почувствовал отдачу от вложенного труда. Он легко поступил в институт, где на протяжении всех лет обучения ему шли на встречу. Он начал много ездить по другим городам и республикам, участвуя в различных спортивных турнирах, и наконец первые зарубежные поездки.