Когда вернется папа… История одного предательства
Шрифт:
— Да, я согласна, — не раздумывая, ответила Антуанетта.
— Хорошо. — Сестра улыбнулась. — Ты можешь начать с завтрашнего дня.
Вечером, лежа в кровати, Антуанетта думала о том, какую работу ей дадут завтра. Ей только сказали, что она должна будет помогать медсестрам заправлять постели и убирать в комнате.
«Не думаю, что это будет слишком трудно, — сказала она самой себе. — Ведь наша палата считается худшей из всех. Поэтому там не может быть хуже, чем здесь».
На следующее утро Антуанетта узнала, на что она согласилась.
Она едва успела закончить свой завтрак, как пришла медсестра и
— Пойдем со мной.
Антуанетта послушно последовала за сестрой, и вскоре они повернули в ту часть госпиталя, где раньше ей никогда не приходилось бывать. В эти утренние часы здесь было очень тихо. Только после завтрака, когда посуда была убрана, появлялась целая армия женщин-пациенток, которые мыли коридоры.
Они остановились у запертой двери. Когда медсестра вставила ключ в замок и открыла дверь, их оглушил невероятный шум. От пронзительного многоголосья звуков, казалось, сотрясаются стены. В нем слышались повторяющиеся бормотания, визги, которые, усиливаясь, звенели в ушах, крики и бессмысленные слова. Антуанетта пошатнулась от неожиданности, и медсестра крепко схватила ее за руку, но этот жест означал скорее поддержку, чем просьбу остановиться.
Как только ее уши привыкли к крикам, раздающимся из палаты, Антуанетта почувствовала острый неприятный запах, который был таким сильным, что у нее защипало в глазах. Она старалась сдержать тошноту, когда ей в нос ударил тяжелый дух пота, экскрементов и мочи, и почувствовала, что от этой комбинированной атаки на ее органы чувств у нее подгибаются колени.
Антуанетта вошла внутрь, ожидая увидеть детские ясли. Но в комнате вместо маленьких детей находились очень старые люди, на самом склоне лет, у которых был ум младенцев. В палате стояли ровные ряды металлических кроватей с поднятыми стальными стенками по бокам, чтобы их обитатели не выпрыгнули или не упали. Антуанетта поняла, что некоторые нечеловеческие звуки исходили от металлических прутьев кроватей, которые трясли сухие, морщинистые руки. Пациентки визжали и выкрикивали непонятные слова, адресуя их вошедшим в комнату, обнажая при этом беззубые челюсти.
В этой палате находились состарившиеся пациентки госпиталя. Старухи в различных стадиях немощности сидели или лежали на кроватях. Слабый солнечный свет из окон освещал розовые головы, покрытые редкими белыми волосами. Ночные рубашки были задраны, открывая морщинистые ноги и подгузники, обернутые вокруг высохших ягодиц.
Некоторые из этих слабоумных старух полностью превратились в младенцев, вернувшись назад в детство. Антуанетта с ужасом смотрела, как одна их них рассматривает содержимое своего подгузника и размазывает его костлявыми пальцами по простыням. Большинство остальных, истощенных и морщинистых, скрючившись лежали на кроватях, выкрикивая беззубыми ртами похабные ругательства и глядя на вошедших с диким, безумным выражением на лицах.
Почти все пациентки этой палаты провели в госпитале большую часть своей взрослой жизни, их годами кормили успокоительными таблетками и пропускали сквозь их мозг электрические разряды. Теперь они заканчивали свою жизнь в этой комнате, но отнюдь не спокойно.
Впервые Антуанетта увидела, что происходит с теми, кто остается в госпитале навсегда. Ей никогда не приходило в голову задаться вопросом, почему за все время пребывания в клинике она ни разу не видела стариков, ни в своем отделении, ни среди пациентов из других палат. Сейчас она получила ответ на вопрос, который никогда не задавала себе. Она содрогнулась, частично
Здесь уже совсем не осталось никаких признаков человеческого достоинства.
Антуанетта смотрела на этих женщин и спрашивала себя, есть ли среди них чьи-то матери или бабушки. Теперь она стыдилась своего отвращения. Какими бы они ни были, это все-таки были люди. Она вспомнила слова старшей медсестры о том, что некоторые пациенты рождаются с умственными отклонениями, а некоторые переживают такое сильное потрясения, что их психика ломается и ее уже невозможно восстановить. Антуанетта знала, как страх и разочарование могут разрушить психику. Если мозг отравлять ими в течение многих лет и прибавить к этому естественный физический распад вследствие возраста, большинство людей может оказаться в подобном состоянии. Внезапно Антуанетта почувствовала, что у нее появилась цель. По какой бы причине эти люди ни оказались здесь, они заслужили, чтобы последние месяцы или даже дни их жизни были как можно более спокойными.
Она посмотрела на медсестер. Некоторые из них были ненамного старше ее. «Если они могут работать здесь, то и я смогу», — решила Антуанетта. Ее первым порывом при виде этого места было желание убежать в свою палату, которая теперь казалась ей безопасным убежищем и воплощением мира и спокойствия. Но она не поддалась.
«Просто представь, — твердо сказала она себе, — что этим старым женщинам по два годика и они капризничают. Ты же уже убирала за маленькими. Просто представь, что это то же самое».
Антуанетта почувствовала, как на нее смотрит медсестра. В ее взгляде было что-то похожее на уважение.
— Ты будешь работать с другой сестрой, — сказала она и указала, куда ей нужно было идти.
Антуанетта мысленно засучила рукава. Она познакомилась с другой сестрой и принялась за работу.
Нужно было перестелить больше двадцати кроватей. Они снимали простыни, вымазанные экскрементами, мыли резиновые клеенки и аккуратно стелили чистое белье, плотно заправляя его. Все время, пока они работали, Антуанетта думала об этих старухах, которые злились за то, что их сняли с кроватей, и недовольно смотрели на них. Когда была застелена последняя кровать, Антуанетта выпрямилась и с удовлетворением вздохнула.
Вспомнив летний сезон в Батлинзе, там, в другой жизни, она подумала, как полезен он оказался для работы в этой палате. Подрабатывая горничной, ей приходилось мыть шале и убирать блевотину, которой уделывали пол некоторые обпившиеся пива неотесанные мужланы, не сумевшие дойти до туалета. Ей часто приходилось и выносить ночные горшки, оставленные мужчинами, которым лень было идти в общий туалет. Подрабатывая няней, она меняла подгузники, вытирала носы, натягивала одежду на извивавшихся малышей и мирилась с их плачем и капризами. Тем не менее Антуанетта еле-еле справлялась с работой в этой палате. Сестра посмотрела на нее с улыбкой: — Я думаю, мы заслужили по чашке чая, Антуанетта. Сделаем перерыв?
Антуанетта с благодарностью присоединилась к маленькой компании персонала, работающего в палате со слабоумными старухами. Свежезаваренный чай разлили по чашкам, всем раздали печенье, и довольная Антуанетта удовлетворенно причмокивала, чувствуя впервые за много месяцев, как хорошо ее принимают эти люди и как ей легко с ними.
От медсестер она узнала немного больше о своих подопечных. Большинство из них страдали недержанием, а некоторые были очень агрессивны — и словесно, и физически.