Когда взорвется газ?
Шрифт:
Действительно, оба успели изрядно набраться, хотя Иван сел в джип всего час назад. И то, что с корабля он не сходил, а опасливо вышел из придорожных кустов, никакого значения не имело.
Мы ростовчане — веселый народ, Пусть шумный город— А ты что, Игорек, уже ростовчанин? — спросил Иван.
Он тоже развалился на сиденье и умиротворенно покачивал широкий стакан, звеня кусочками льда, плавающими в соломенного цвета жидкости. Переверзев, сын бывшего председателя колхоза под Луганью, в первые университетские годы был ярым патриотом Украины и говорил, что москали объедают и опивают республику. Но потом постепенно националистический азарт пропал, он остался в Ростове и сейчас думал совсем по-другому.
— Конечно! Ростов — свободный город. Не жлобский, не занудный, не скупой. Здесь даже сала больше, чем в Лугани! Земляки приезжают и закупают пудами… А батя как-то повез друзьям в Москву три кило, так на границе отобрали!
Игорь залпом допил свой виски, пролив несколько капель на волосатую грудь. Он был высоким, широкоплечим, с бритым затылком и отличался от сидящих впереди «горилл» только одеждой. Если заменить куртку из тонкой кожи, клетчатую рубаху и джинсы на черный костюм с белой сорочкой и галстуком, а в ухо вставить крохотный микрофон на незаметном витом шнуре телесного цвета, то сходство было бы полным.
А когда-то он был высоким и худым, не в родню. Может, потому и слали ему каждую неделю тяжелые посылки с рассыпчатым салом, домашней колбасой, копчеными курами и утками, а через раз отец, втайне от жены, докладывал литровую бутылку семидесятиградусной горилки, которую Игорек разбавлял дистиллированной водой. Он был единственным студентом в общежитии, у которого всегда была выпивка и закуска. Надо сказать, что Игорь никогда не жадничал, так что друзей и подруг у него было много. Ему писали курсовые, готовили конспекты, строгий комендант выделил уютную двухместную комнату и был вполне лоялен к приходящим в гости девушкам. Да и девушки были лояльны к Игорьку… Постепенно кости обросли мясом, он стал набирать килограммы, начал заниматься штангой, потом боксировать в полутяже. Сейчас он вполне мог выступать в тяжелом весе. Или петь в одном из многочисленных ростовских ресторанов.
Пускай кричат газеты, Что плохо мы одеты, Зато у нас ростовская душа! В любом укромном месте Пьем пиво с водкой вместе, Хоть денег не имеем не гроша!— Эта песня уже устарела, — перебил Игорь сам себя. — Тут на каждом шагу бутики мировых брендов, на распродажах там давятся: набирают шмотья на пятьсот тысяч, миллион… Да и ресторанов хороших — море!
«Так шиковать можно только на ворованные деньги», — подумал Черепахин, но продолжал улыбаться и внимательно слушать.
— А какие бабки здесь крутятся! Я нормально «поднялся», в Лугани так не заработаешь…
Он осмотрел приятеля: мятая одежда с остатками не поддающейся чистке золы, осунувшееся лицо — вид явно не процветающего человека.
— Это у меня сейчас полоса такая пошла, — вроде как оправдываясь, сказал Черепахин, и сам устыдился своей реакции.
— Ничего, отдохнешь, — тут у нас раки, рыба, пиво, — бодро сказал Игорь и налил себе
— Да я вчера самогонки с салом набрался…
— Так это тоже самогонка, только шотландская, — хохотнул Переверзев. — Только сало под нее почему-то не идет…
— Наверное, потому, что у нас из пшеницы гонят, а у них из ячменя, — пошутил Черепахин.
— Гляди, и точно! — Дружбан принял его слова всерьез. — Ты всегда был головастым, в самую суть вникал. Только вижу, тебе это не очень помогло в жизни…
Черепахину стало неприятно, но он не подал виду.
— А ты на чем «поднялся»-то?
— А чего, не видно? — усмехнулся Переверзев. — На кого похожи мои орлы?
Он указал твердым пальцем на каменные спины водителя и переднего пассажира.
Иван замешкался. Честно говоря, «орлы» были похожи на бандитов. Но говорить это вслух было неловко. И он только пожал плечами.
— Даже не знаю. Я мало понимаю в таких вещах…
— В каких — «таких»? — слегка обиделся Игорь. — У меня легальная охранная фирма, оружие на законных основаниях! А ты сразу — «таких»!
— Вот в охранных делах я как раз мало и понимаю, — постарался исправиться Черепахин.
— А-а-а… Просто все часто принимают нас за бандитов… — бурчал дружбан. — Конечно, с криминалом контактировать приходится, но я достаточно зарабатываю, чтобы не иметь с ним общих дел! Давай лучше выпьем за старую дружбу!
Стаканы звонко ударились друг о друга.
Черный «Гелендваген» въехал в Ростов-на-Дону. Водители других автомобилей и прохожие не могли видеть, что происходит за тонированными стеклами.
В отличие от десятков других людей, Юрист зашел в прокуратуру Лугани уверенно и спокойно. За время адвокатской практики он привык к страшноватым казенным учреждениям — тюрьмам, ИВС, судам, милицейским отделам. Тем более сейчас он был не обычным защитником, которого, в принципе, любой служитель Фемиды мог послать на хер, а влиятельным советником руководителя газового концерна, и пришел не с улицы, сжимая в потных от волнения пальцах ордер на защиту, а по прогремевшему с самого верха — из республиканской прокуратуры, звонку, который должен был переполошить местных прокурорских муравьишек. Коротко постучав для проформы в высокую дверь, он по-хозяйски вошел во второй кабинет, где Петр Васильевич Крайко, в официальном костюме с галстуком, строго допрашивал бедно одетую заплаканную женщину средних лет.
«Важняк» вначале зыркнул грозно: «Кто, мол, там рвется посреди допроса?» Но тут же на полном личике проявилось понимание — он уже и посмотрел по-другому, и спросил уважительно:
— Петр Сергеевич, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, тезка, не ошибаетесь. — Юрист снисходительно протянул руку, которую хозяин кабинета, встав, принял уважительно и пожал мягко, делая другой рукой знак женщине, будто стряхивал пылинку с отворота пиджака. Та мигом вылетела из кабинета.
— Что же это, тезка, от вас арестованные убегают? — неодобрительно начал Юрист, как будто он прибыл с инспекционной проверкой.
— Арестованные пока не убегали, а вот задержанный — было дело, — покаялся следователь и пояснил: — Хорошо, что мы его арестовать не успели, он у нас задержанным проходил. А то бы точно головы полетели…
Тезка скорбно развел руками.
— Я прокурору все подробно доложил. Решили без скандала обойтись. Я его задним числом вроде из камеры освободил, а куда он делся — не ведаю. Вроде уладилось все, а поверите — сердце болит: вот ведь как обмишурился! Хитрый оказался этот жук, ушлый… Я думаю, он нарочно дом обрушил… Мы-то вначале решили — завалило его под развалинами… А раскопали — нет, ошибка, убег!