Когда взорвется газ?
Шрифт:
— Здравствуйте, я Попов, Евгений Степанович, — представился он и робко протянул вялую ладошку. — Доцент филиала Института нефти и газа.
«Никчемный человечек, — подумал Черепахин. — Какая от него польза?»
Но он ошибся. Попов очень внимательно просмотрел репортаж раз, другой, третий. Он подобрался, стал внимательным и сосредоточенным.
— Так, стоп! Перемотайте назад… Вперед… Пауза…
На экране крупным планом застыл манометр.
— Н-да, странно…
Он поскреб подбородок.
— Что именно? — не удержался Иван.
— Давление в магистрали. Оно повышено против нормы в полтора раза… Даже больше… В один и семь десятых раза…
— И
Попов пожал плечами.
— Не знаю. Но похоже, что перекачивают не один газовый поток, а почти два…
— Что это значит? — повторил журналист.
— Значит, гонят вдвое больший объем!
— И что это значит? — в третий раз спросил Черепахин.
Попов повторил жест.
— Возможно, речь идет о банальном воровстве газа… А возможно — о чем-то другом… Надо поговорить со специалистами… Мой киевский коллега Андрюша Губарев много занимался вопросами перекачки, но в последнее время перестал публиковаться, на конференции не ездит, говорят — спился. Ну, да найду кого-нибудь, поспрашиваю…
Фамилию «Губарев» Черепахин записал в свой блокнот. А Переверзев хмыкнул.
— Смотрите, аккуратно спрашивайте, чтобы не нарваться…
Евгений Семенович снял очки и протер залапанные стекла.
— На что тут можно нарваться? — удивленно спросил он. — Я же не про номера наворованных счетов расспрашивать буду! Обычные вопросы газовика-теоретика к газовику-практику! Думаю, уже к вечеру позвоню. Или завтра с утра.
Потом Иван пошел гулять по городу. Светило солнце, но дул холодный ветер, и он под самое горло застегнул «молнию» на плохо очистившейся куртке. Нашел знаменитую Богатяновку, побродил по столетнему булыжнику, исковеркованному кое-где разрытиями последнего времени, поглазел на старинные домишки, в которых паспортный режим проверял еще царский городовой… Когда-то здесь жили знаменитые ростовские бандиты, а известный налетчик Ванька Медик, обложенный угрозыском на очередной «малине», спрятался в обитый железом сундук и, подложив под крышку тяжелый медный пятак, через щель отстреливался до последнего патрона из длинноствольного маузера.
Здесь почти ничего не изменилось, и на миг ему показалось, что он бродит по Ростову начала прошлого века… Только телевизионные антенны на хлипких крышах сбивали впечатление и возвращали журналиста в неухоженный район третьего тысячелетия.
Улица с трамвайными рельсами была разбита до непотребного состояния, но машины обреченно тянулись по ней, медленно перекатываясь через выбоины и рытвины. Через темные подворотни он заходил в убогие дворы с железными лестницами, ведущими на проржавевшие железные галереи. Ему надо было подыскать сьемную квартиру, но обстановка, в особенности дворовые колонки и дощатые сортиры в углах, не располагали к поселению…
Внезапно он вышел на «блошиный» рынок, где вдоль рельсов, прямо на проезжей части, явно бедствующий люд разложил всякое старье. Как ни странно, здесь было много соотечественников-украинцев, которых он узнавал безошибочно, хотя почти все говорили по-русски. Когда проходил редкий трамвай, продавцы шарахались в сторону, потом возвращались на свои места. Иван подумал, что если кто-то увлечется торгом, то дело может кончиться трагически…
Через несколько кварталов начался ростовский рынок, у входа продавали ножи: складные, охотничьи, метательные — всякие. Черепахин походил по продовольственным рядам: полюбовался рыбными, овощными, фруктовыми развалами, на втором этаже мясного павильона напробовался домашних копченостей и сыров, выпил стакан кислого молока
Город нравился своей неспешностью и основательностью, но еще неделю назад он не собирался перебираться сюда на жительство. А теперь у него не оставалось другого выхода.
Замерзнув, он перекусил в шашлычной над темной холодной водой, вернулся на Большую Садовую, купил в киоске газету объявлений и без труда выбрал несколько подходящих вариантов съемных квартир. Оставалось позвонить и договориться конкретно.
Но Переверзев посоветовал не спешить с переездом:
— Живи пока у меня: и охрана, и защита, и еда — все бесплатно! Осмотришься, обживешься, привыкнешь к городу, а там посмотришь… Мы же старые друзья! Расслабься и отдыхай. Хочешь, я телок подгоню? Домашние, чистые…
— Спасибо, дружище, но мне сейчас не до телок…
— Ну, тогда просто отдыхай. В холодильнике пиво, рыбчик, тарашка, водка нашенская — «Белая березка»… Не стесняйся — ешь, пей, чувствуй себя, как дома…
Попов не позвонил ни вечером, ни утром следующего дня, ни днем. Ивана это начинало тревожить.
— По моему вопросу вестей не было? — на всякий случай поинтересовался он, хотя знал, что Переверзев сразу бы сообщил ему любую новость.
Игорь озадаченно покачал головой.
— Нет. Что-то и я ему не могу дозвониться. На работе его нет, домашний не отвечает, мобильник отключен… Может, в запое? Так вроде он этим не увлекается…
Иван насторожился.
— А может…
Но Переверзев даже слушать не стал.
— Не может! У тебя мания преследования! Я уже дал ребятам задание, они его найдут. Расслабься! Сегодня погуляем от души.
Вечером Переверзев повел гостя в ресторан «Фишка». Черепахин достаточно знал английский, чтобы оценить филигранность названия: «Фиш» — рыба, а «фишка» — нечто необычное, затейливое, привлекающее внимание… Что необычного можно придумать в рыбном краю? Экзотическую рыбу, вот что!
Небольшое помещение, прилавок со льдом, на котором лежали омары, креветки и незнакомые морские рыбы, каждую из которых приветливая официантка назвала по имени.
— Рекомендую сибас в соли, или дораду на гриле, а можно тюрбо в винном соусе, — улыбаясь, представляла девушка. — Есть барабулька — морская, а вот черноморская, она мельче, но очень вкусная… Кстати, только сейчас привезли свежайшие устрицы…
— Барабульку только утром доставили из Анапы, — с акцентом пояснил хозяин, он же шеф-повар: склонный к полноте симпатичный хорват с профессорской бородкой. — И черноморскую камбалу сегодня, так что рекомендую…
Не привыкший к кулинарным изыскам Черепахин предоставил выбор Игорю, а тот, хотя и изображал знатока, тоже слабо ориентировался в высокой кухне и сделал заказ явно вслепую. Но не ошибся, поскольку ошибки в этом заведении были явно исключены: все было свежим, вкусным и сытным. Хотя официант рекомендовал хорошее хорватское вино: «Обычно к рыбе берут это, белое…», Переверзев выбрал водку.
«Мало ли что пьют обычно, мы глотаем что привычно!» — сказал он и громко захохотал.
— Что там у вас с выборами? — поинтересовался Переверзев, когда они, пропустив по рюмке, ели суп из мидий. — Шумят, спорят, палаточные городки выставляют… А толку что? Какая народу разница — Фокин, Тучка или этот, как его… Семенович?