Когда взорвется газ?
Шрифт:
— Здорово, Федя! Пойдем ко мне в тачку, вискарем согреемся, — Хан протянул руку, но Кучерявый вместо того, чтобы обменяться рукопожатиями, вложил в нее свой файл.
— Спасибо, Хан, мне такой дорогой вискарь в горло не полезет!
— О чем базар, братан? — Хан повертел прозрачную папку. — Что это?
— О том, что мне впадлу пить вискарь за сорок лимонов зелени! А тебе не в падлу вместо законной доли меня бухлом угощать?! Почитай бумаги, Али!
От нелюбимого обращения Ханыкова передернуло. Но в следующую секунду произошло то, от чего его передернуло еще больше. Дверцы второго джипа распахнулись,
— Ты что задумал, Федя?! — Глаза Альберта налились кровью, оскаленный рот обнажил ряд острых, желтоватых зубов. — Ты кому подлянку строишь? Или думаешь, я тебе глотку перегрызть не успею?! Успею, братан, еще как успею!
Он бросил файл на землю, придвинулся вплотную и мертвой хваткой вцепился в руку Кучерявого.
Федор дрогнул. Внешне он этого не выказал, но зрачки метнулись, веки нервно моргнули.
— Новые банки нашел? — зловеще прошипел он. — Бабло девать некуда? А про мою долю забыл начисто?
— Подожди, брателла, ты что? Крысу во мне увидел?! Ты свою долю полностью получаешь! Возьми спецов, проверь объемы прокачек, посмотри, на какую сумму мы его продаем! А ты уже валить меня собрался?!
Они яростно смотрели друг другу в глаза, и взгляды эти могли испепелить противника. В криминальной иерархии Хан располагался выше Кучерявого. И люди за ним стояли более серьезные. Но сейчас Кучерявый лучше подготовился и потому на берегу пустынного озера сила была за ним.
— Вот они, твои документы! — Федор толкнул ногой валяющийся на песке файл. — Я уже все проверил! Ты получаешь на восемьдесят миллионов больше! А я столько, сколько раньше! Как это называется?
— Почему ты считаешь мои деньги? — вконец разъярился Хан. — Газ считай. Газ!
— Газ — это способ заколачивать бабло! Я считаю бабосы!
Хан терпеливо вздохнул.
— Брат, ты просто рамсы попутал. Я сейчас тебе все объясню. Только убери своих бойцов. Иначе у кого-то не выдержат нервы, или случайно нажмут курок, и мы все тут ляжем.
Действительно, охрана с двух сторон достала оружие и держала друг друга на мушке.
Федор осмотрелся, оценил ситуацию и махнул рукой:
— Убрать волыны! Все в порядке!
Хан крикнул своим то же самое.
Оружие исчезло. Обстановка несколько разрядилась.
— Теперь послушай, — начал обьяснять Хан. — Ты получаешь свою долю с проданного газа. Так?
— Так! — мрачно кивнул Кучерявый.
— Объем продаваемого газа не увеличился. Потому и доля твоя не увеличилась. Это легко проверить.
Теперь зло ощерился Кучерявый.
— Как не увеличился? А почему твоя доля увеличилась?!
Хан снова вздохнул. Он не собирался посвящать подставного «газодобытчика» в межгосударственные тайны. Значит, надо как-то так объяснить ему ситуацию, чтобы он понял главное: никто его не обманывает. Если зарвавшийся разбойник
— Представь себе, что мы работаем с тобой в равных долях, — как опытный учитель втолковывал Хан. — Я навожу тебя на богатые квартиры, ты делаешь налет, навар делим пополам…
— С чего это вдруг? — усмехнулся Федор. — Наводчику полагается четверть. Это самое большее.
«Тупица! — подумал Хан. — Был бы ствол — вальнул бы этого борова. А там — будь что будет. Скорей всего его „шестерки“ тут же бы разбежались…»
— Хорошо, пусть так, — согласился он. — Но кроме налетов на хаты, ты еще «катаешь» [12] и угоняешь тачки. С этого навара ты тоже отдаешь мне одну четверть?
12
«Катаешь» — играешь в карты.
— Чего вдруг? И если с другой наводки пойду «на дело» — тоже долю не тебе отдам, а тому, кто навел!
— Молодец! — Хан с облегчением улыбнулся. — Так и тут. Мой навар на другом делается. Не на «сэкономленном» газе!
— А на чем? — Кучерявый наставил на него толстый палец с отманикюренным блестящим ногтем. — Там все ясно — вот карты, вот тачки, вот другой наводчик. А здесь — что вместо газа?
Хан тяжело вздохнул. Федька его не понимал. И даже не хотел понимать. Он вообще не мог понять, что кто-то может скирдовать бабло и не делиться с ним. И в этом была проблема Кучерявого. Потому что теперь его ожидал один конец.
— Не веришь мне, спроси у Баданца, — устало сказал он.
— Раз вы меня вместе обуваете, значит, он повторит то же самое! — выпятил челюсть Кучерявый.
— Подожди, братан, — тон Ханыкова стал угрожающим. — Ты что, мне предъяву кидаешь?
Ситуация обострилась до предела. По всем правилам Федору следовало «включить заднюю». У него не было точных доказательств «крысятничества», да и положение в уголовной табели о рангах было у него значительно ниже. Но разбойники бывшими не бывают. Кучерявый уже не мог остановиться. Лицо его побагровело.
— Да, я тебе предъявляю крысятничество! — рявкнул он. — Подбери документы, изучи их и верни мне мою долю. Иначе сам знаешь, что за такие дела бывает!
Он повернулся и пошел к своей машине. Через минуту черный представительский «Мерседес» и черный джип сопровождения развернулись, оставляя на сыпучем песке сглаженные следы протекторов, и скрылись в лесу.
— Что это было, шеф? — с тревогой подбежал Ганс — начальник охраны. Свой «стечкин» он зажал под мышкой и нервно тер платком мокрые ладони. — Я думал, сейчас нас положат!
Хан выдернул у него пистолет, упер ствол в грудь, напротив сердца.
— Я тебе за то плачу, чтобы нас не положили! — заорал он, и слюна брызнула из перекошенного рта. — Почему мало людей? Почему нет автоматов? Почему не поставил засаду для подстраховки?
Ганс побледнел. Несмотря на холод, его лоб покрылся крупными каплями пота.
— Так я не знал… Сказали — с Кучерявым встречаемся, с ним у нас ровно…
В мыслях Хан уже нажал спуск, но в реальности с трудом удержал палец и, от греха, вернул пистолет владельцу.