Когда взорвется газ?
Шрифт:
Зато путешествие прошло благополучно, и около полудня они въехали в Лугань. Черепахин чувствовал себя идущим на явку профессором Плейшнером из «Семнадцати мгновений весны». Он оставил «Волгу» в конце квартала, трижды обошел обшарпанную панельную пятиэтажку, но не заметил ничего подозрительного и, сжимая в кармане одолженный у того же Антона газовый пистолет, нырнул в подъезд. Здесь пахло сыростью и мочой — может, кошачьей, а может, и человеческой.
Неказистая дверь распахнулась после первого звонка. Но Виагра не бросилась ему на шею,
Радостно улыбаясь, Иван перешагнул через порог, захлопнул дверь и вытянул руки:
— Иди ко мне, моя курочка!
И тут же получил сильный тычок между лопаток, пол прихожей бросился навстречу и сильно ударил его в лицо.
— Сейчас, мой петушок! — послышался сверху грубый мужской голос. Острый носок ботинка больно въехал в бок.
Охнув, журналист ошеломленно перевернулся на спину. Криво улыбаясь, над ним склонился парень типично бандитского вида. В руке он держал пистолет, явно не газовый.
— Не дуркуй, дядя! — почти ласково предупредил он и, умело ощупав карманы, извлек шишловский пугач.
— О-о, да ты серьезный дядя! — окончательно развеселился он. — Теперь вставай, только не дергайся, а то я тебе в животе дырок настрочу!
Поднимаясь, Черепахин встретился с испуганным взглядом Виагры.
— Ну и сука же ты! Дрянь дешевая!
— Умный больно! — пошла в контратаку та. — А что мне было делать? Ты уехал в свою Москву, а они нагрянули, угрожали, говорили — в какой-то хор запишут…
— «Хор» — дело серьезное, надо много репетировать, — зло бросил Черепанов, ощупывая разбитые губы.
— Они не петь собирались… Говорили, что ни одной дырки нетронутой на мне не оставят…
— Могу спорить — и не оставили…
— Ладно, хватит умничать! Ты раньше всех по мне прошелся…
— Выходит, я во всем виноват?
— А кто же?! — искренне возмутилась гражданка Подтыко, так и не ставшая Виагрой.
— Хватит лаяться! — вмешался бандит. — Сейчас я этого петушка отвезу к хозяину…
— Ночевать придешь, Степа? — озабоченно спросила Вероника.
— Постараюсь, — буркнул тот, доставая наручники. И приказал: — Давай руки назад!
Держался он так уверенно и привычно, что у Ивана даже не появилось мысли о сопротивлении. Тем более что поведение Вероники поразило его до глубины души.
— Так ты с ним живешь?! Ну и сука!
Наручники защелкнулись, болезненный тычок под ребра заставил поморщиться.
— А как мне одной жить? — вызывающе спросила Вероника. — Степан заботится, деньги дает, скоро на эстраду устроит! Не то что ты — одними обещаниями кормил!
— Пойдем, кормилец хренов! — Бандит больно дернул за наручники. — Знаю я твои кормления! Может, и я тебя так же накормлю!
Панас Родионович Рыбачек считался опытным аналитиком, как знаменитый политолог Хайшевский,
Когда-то Рыбачек служил в КГБ Украины и занимался проверкой идеологической чистоты советских и партийных чиновников. И именно в те времена крепко набил руку на сборе информации о тайных грехах мелких, средних, а бывало и крупных руководителей. В те времена обладатели компромата имели немного вариантов его использования. Идиоты посылали в местную газету. Просто глупые — передавали в Москву. Умные — тихо уничтожали. Хитрые — несли в Контору. Дальновидные — прятали и хранили: на всякий случай…
А Панас Родионович был очень дальновидным. Поскольку и из газеты, и из Москвы, и из приемной КГБ компромат передавали лейтенанту Рыбачеку, он тщательно изучал его, отбирал наиболее ценный, просеивал сквозь фильтры логики, сопоставлял с заведомо точной информацией и составлял аналитическую справку для руководства. А то, что не шло в дальнейшую работу, копировал и закладывал на длительное хранение в старинный секретер, который стоял у бабушки Полины в спальне. С одной стороны, массивный, из красного дерева, со множеством запирающихся ящичков, шкаф очень подходил для такой цели, а с другой — «в случае чего» делать обыск у живущей отдельно старой большевички никто бы не догадался…
Когда «Союз нерушимый республик свободных» развалился на куски, а герои компромата, по непостижимой логике нового времени, стали крупными руководителями, богатыми бизнесменами и влиятельными политиками, благожелательный, вежливый и обходительный Рыбачек выступил как истинный доброжелатель каждого. Он умел мягко работать с людьми, поэтому никто не воспринимал его как шантажиста, а исключительно как искреннего доброжелателя. Так, не очень сильно напрягаясь, Панас влился в новую «самостийную» жизнь, возглавив идеологический отдел президентской администрации, а потом и предвыборный штаб Президента Тучки. Он был деловит, точен, изобретателен и никогда не беспокоил начальника по пустякам. Поэтому, когда референт докладывал Константину Марковичу, что в приемной дожидается Панас Родионович, тот никогда не заставлял его долго ждать.
Так произошло и сейчас — Тучка принял руководителя предвыборного штаба немедленно.
— Ну, что накопал на этого выскочку? — не здороваясь, начал Президент. — Хищения выборных средств, подкуп влиятельных политиков, подачки избирателям? Это у всех есть, как козюли в носу…
Война компроматов вспыхивает в самый острый момент избирательной кампании, поэтому сейчас все верные Тучке структуры, каждая по своим каналам, перетряхивали всю подноготную Фокина, но пока заметных результатов никто не добился.