Когда взорвется газ?
Шрифт:
— Да ну-у-у, — недоверчиво протянул Семиног. — А как же с моими ребятами? Пусть хоть покажет, куда он их дел…
— Никуда он их не девал! Сказал же — в террикон провалились. Там и ищи!
— Да-а-а, там найдешь…
Семиног задумался.
— Ну, Черепок, ты даешь! Что ж, раз такое дело, гулять будем! У тебя же второй день рождения, чудило! Пойдем, выкупаешься, выпьешь… Чтобы все по-хорошему, без обид!
Черепахин принял холодный душ, потом горячий, потом снова холодный, потом пил виски и закусывал салом с квашеной капустой. Спиртное
Через пару часов Юрист вывел прилично пьяного Черепахина к машине. Это уже был не «Рейнджровер», а вытянутый, как стремительная капля, черный БМВ седьмой модели.
Открывая дверцу Юристу, Примус тихо спросил:
— Это он Бобона с Коляшей?..
Тот покачал головой.
— Нет, не он. Мы во всем разобрались, он чистый. И вообще, это наш друг!
— А-а-а… Тогда другое дело!
И Примус распахнул дверцу перед еле стоящим на ногах журналистом. Черная сверкающая капля сорвалась с места и, выбравшись на шоссе, набрала скорость сто восемьдесят километров в час. Развалившись на заднем сиденье, Черепахин то и дело прикладывался к бутылке «Баллантайна». Он никак не мог прийти в себя.
К полуночи БМВ ворвался в Киев. Черепахина привезли на базу «Голубой воздух». Баданец встретил гостя лично. Выглядел он как всегда респектабельно: хороший костюм, отглаженная сорочка, стромкий галстук, тонкий запах одеколона после вечернего бритья — Виктор Богданович не терпел неряшливой щетины.
— Здравствуйте, Иван Сергеевич! — Руководитель «Потока» двумя руками крепко пожал ладонь журналиста, озабоченно осмотрел его лицо, изрядно помятую одежду. — Вы в порядке? Надеюсь, с вами пристойно обращались?
Баданец строго посмотрел на Юриста, который мало что понимал, так как не успевал отслеживать изменения обстановки.
— Ну… В общем, да, — в свою очередь взглянув на Юриста, кивнул Черепахин. Он тоже мало что понимал. Возможно, потому, что был сильно пьян.
Стол накрыли на веранде. Яркие прожектора освещали озеро и голубые ели. Черепахин не ел и не пил. Ему хотелось выговориться и расставить все по своим местам.
— Я правда ничего не знаю, — горячо убеждал он. — Поверьте, никто не делал заказа…
— Да, да, мы разобрались, — сочувственно кивал Баданец.
Юрист молчал, жадно поглощая хорошо прожаренный стейк.
— Этот сюжет появился спонтанно, поверьте… Мы ничего не знали, ни о каких государственных секретах. Оператор — Паша Савин его случайно снял. Его потом убили…
— А кто убил? — насторожился Виктор Богданович.
— Не знаю…
Баданец и Юрист переглянулись.
— Когда это произошло? — встрепенулся Юрист.
— Да почти сразу после эфира, — Черепахин поднес ко рту широкий стакан с виски. От запаха спиртного его замутило, но он пересилил себя и все же сделал глоток. — Дней через шесть-семь…
— Странно, — задумчиво
— Очень странно, — эхом отозвался Юрист.
Черепахин тоже считал, что если убивают оператора, арестовывают и преследуют директора, то это как минимум очень странно. Но в словах хозяев был совсем другой подтекст, хотя он и не мог понять — какой именно.
— С этим надо разбираться! — то ли констатировал, то ли приказал Баданец.
И опять Черепахин не понял: с чем разбираться? С убийством Пашки? Но этим занимается милиция…
— Обязательно, — кивнул Юрист и вытер салфеткой жирные губы. — Скажите, Иван Сергеевич, почему его могли убить?
— Гм…
Черепахина вопрос застал врасплох. А почему его арестовали, посадили в камеру, хотели пытать? Почему исчезли или убиты специалисты в сфере радона? Баданцу и его подручному это лучше знать! Но они хозяева положения и ждут не такого ответа.
— Ну, я не знаю… Говорят, из-за денег… Паша вроде бы собирался покупать машину. Но это очень странно — он всегда едва сводил концы с концами. На камеру «шпионский глаз» у товарища занял триста долларов…
— Что это за камера? — встрепенулся Баданец.
— Цифровая, крохотная, для скрытой видеосъемки… Прячется в карман или под рубашку, а объектив в галстучной заколке…
Баданец и его советник опять переглянулись.
— А перед самым убийством у него появились деньги…
— Ясно, — задумчиво сказал Юрист.
На веранду вышла симпатичная девушка в белом переднике, она катила сервировочный столик с фруктами, коньяком и сигарами. Юрист быстро наполнил коньячный бокал для своего шефа. Виктор Богданович привычно поднял пузатую посудину, покачал в ней маслянистую жидкость. На стекле остались тонкие «ножки».
— Не будем портить делами вечер отдыха. Давайте выпьем за окончание нашей конфронтации и начало сотрудничества. Вы, Иван Сергеевич, убедились в том, что до врагов наших мы всегда добираемся. Теперь вам предстоит убедиться в том, что для друзей мы ничего не жалеем. Будьте здоровы!
Черепахин уже не мог пить. Чокнувшись, он отодвинул стакан, даже не поднеся к губам. Баданец чуть пригубил и поставил бокал на стол.
— Не будем ворошить прошлое. Скажу только, что, возможно, чрезмерно «острые» действия были не лишены оснований — все-таки речь идет о безопасности страны! И, не скрою, были основания считать, что вы причастны к антипрезидентскому заговору!
Иван Сергеевич только замычал и покачал головой.
— Да, да, теперь мы в этом убедились, — газовый барон протянул руку и успокаивающе похлопал журналиста по ладони. — Теперь я постараюсь все компенсировать…
Как можно компенсировать арест, многократные угрозы для жизни и липкий ужас в пыточном подвале, Черепахин не знал.
— Скажите, у вас есть мечта? — доверительным тоном продолжил Баданец. — Только не спешите, Иван Сергеевич, хорошо подумайте, потому что высказанные мне мечты имеют обыкновение сбываться.