Когда я падаю во сне
Шрифт:
К ним подошел заправщик. Краснея от ощущения помады на губах, Сисси вышла из машины.
– Возьму нам кока-колу. Сейчас вернусь.
Рядом с бензоколонкой в тени широкого навеса стояли лоток с мороженым и ярко-красный автомат с кока-колой. Сисси принялась рыться в сумочке в поисках четвертаков и едва не наткнулась на молодого человека в мятых брюках цвета хаки. Тот колотил ладонью по автомату, словно это корова, которую нужно отогнать.
Помада придала Сисси храбрости.
– Прошу прощения. – Она обошла незнакомца и повернула серебристый рычажок. Через мгновение автомат задребезжал,
– Ну ничего себе, – восхищенно произнес молодой человек, забирая свой напиток, и взглянул на Сисси сине-зелеными глазами, в которых впору утонуть.
Сисси решила, что просто улыбнется и уйдет, оставив его недоумевать, кто эта загадочная незнакомка, однако еще не приноровилась к своему новому «я».
– Меня младший брат научил. Он у нас сообразительный, – поделилась она.
Юноша улыбнулся. Его улыбка оказалась столь же притягательной, как и глаза, а ровные зубы и ямочка на подбородке лишь добавили ему привлекательности.
– Должно быть, острый ум – ваша фамильная черта.
Сисси не могла оторвать от него взгляда, лихорадочно соображая, что ответить. Щеки пылали от смущения. Жаль, Маргарет осталась в машине: она способна поддержать разговор с кем угодно. «Впрочем, хорошо, что ее здесь нет, – подумала Сисси, – иначе этот красивый молодой человек просто не обратил бы на меня внимания».
– Меня зовут Бойд, – произнес он, протягивая руку. – Я из Чарльстона, возвращаюсь домой из Виргинского университета. Только что закончил годичную стажировку по семейной медицине. Остановлюсь на несколько дней в Миртл-Бич у младшего брата. Он получил диплом юриста. Думаю, нам обоим не мешает отдохнуть. Кажется, я не отдыхал с тех самых пор, как вернулся из армии в сорок пятом. – Его улыбка слегка потускнела. – Простите, я совсем вас заболтал. Если рядом хорошенькая девушка, мне не остановиться.
Сисси покраснела.
– Рада познакомиться, Бойд. – Их пальцы соприкоснулись.
У нее перехватило дыхание, и она поспешно отдернула руку.
Бойд внимательно смотрел на Сисси, словно видел, какая она на самом деле, если не брать в расчет яркую губную помаду и растрепанные волосы.
– Мы остановились на пару недель в пансионе на Североокеанском бульваре. Может, захватите с собой подругу и сходим потанцуем?
Сисси почувствовала себя не в своей тарелке. Папа с мамой никогда не отпустили бы ее на танцы с молодым человеком, с которым она познакомилась на бензоколонке, тем более если им ничего не известно о его родителях.
– Я не…
– Простите, я смутил вас, – спокойно сказал Бойд. – Вы хорошо воспитаны, к тому же совсем меня не знаете. Просто я воевал на Тихом океане, а на войне люди забывают о манерах. Я никого не знаю в Миртл-Бич, кроме своего брата, и вообще с трудом понимаю, как меня сюда занесло, а теперь увидел красивую девушку и тут же потерял голову. Можно я загляну к вам в гости и познакомлюсь с вашими родителями?
Сисси представила, как он придет к ним домой и увидит Маргарет. Или узнает, что они живут одни, без взрослых. В любом случае это будет катастрофа.
– Извините, но нет. Всего хорошего. – И она поспешно направилась к машине.
Отойдя несколько шагов, Сисси украдкой оглянулась, ожидая, что Бойд уже отвернулся и открывает кока-колу, однако он с улыбкой смотрел ей вслед, прищурив сине-зеленые глаза.
– Ну и где наша кока-кола? – поинтересовалась Битти.
– Автомат сломан. – Сисси уселась на сиденье и принялась расправлять складки платья, лишь бы не смотреть на подругу: Битти всегда безошибочно чуяла ложь. – Давайте доберемся до дома тети Дот и решим, чем будем ужинать. Наверное, она отпустила прислугу на время своего отсутствия, поэтому придется справляться самостоятельно.
– Отличный план, – заявила Маргарет, заводя мотор. – Мама ни за что бы не позволила мне готовить самой, но вместе мы что-нибудь придумаем.
Битти рассмеялась. Сисси оглянулась на бензоколонку, надеясь еще раз увидеть Бойда, однако тот уже ушел.
Семь
До отъезда в Нью-Йорк я жила в историческом районе Джорджтауна, то у родителей на Дюк-стрит, то у Сисси на Ривер-стрит. Оба здания старой постройки; дом Сисси – времен Гражданской войны, а родительский – начала двадцатого века, со скрипучими полами и множеством укромных уголков, идеальных для игры в прятки. И там и там у меня была своя комната с бледно-желтыми стенами (мой любимый цвет) и высокой кроватью под балдахином.
Правда, у Сисси мне нравилось больше, чем у мамы с папой. Именно туда я заходила после школы, чтобы перекусить и сделать уроки. Именно туда я приводила друзей, в основном Мейбри и Беннетта, хотя они жили на Принс-стрит, рядом с моими родителями. Именно туда я приходила, когда мама увлекалась очередным хобби и решала открыть сердце чему-то новому. Иногда она настолько погружалась в себя, что забывала приготовить ужин или прийти на школьный концерт. Сисси сердилась на нее, но я понимала – мама просто охотится за мечтами, и не обижалась, потому что знала – когда-нибудь она научит меня, как поймать мою собственную мечту.
Мамины увлечения иногда бывали безобидны и даже полезны – например, однажды она превратила библиотеку в художественную мастерскую и писала пейзажи, и еще как-то раз сшила новые занавески для гостиной. А вот увлечение скрипкой оказалось недолговечным, потому что из-за маминых занятий у папы болела голова. Он не мог расслышать чудесную мелодию, ускользающую от неопытных пальцев. Поэтому мама перестала играть на скрипке, но нам с ней было довольно и того, что мы слышали музыку, невзирая на ошибки.
Мамино состояние оставалось без изменений. Доктор уверил нас, что до завтра новостей ждать не стоит, поэтому я отправилась к Сисси, несмотря на папин взгляд, преисполненный надежды, и настойчивые уговоры Битти.
В качестве утешения Сисси пригласила папу на ужин. Она приготовила жареного цыпленка, масляные бобы и кекс, на которые ни у кого не было аппетита, и поставила на стол свой лучший фарфоровый сервиз и фамильное серебро. Они с Битти завели разговор о моей жизни в Нью-Йорке, но я отвечала в основном односложно, так что вскоре мы молча сидели над нетронутыми блюдами, лишь изредка раздавался скрип вилки по фарфору.